Дерзость этого человека сделала Тольятти богатым и знаменитым. Ум этого человека свернул машину социалистической экономики с пути, предначертанном самим Марксом. Харизма этого человека разбила самые небьющиеся постулаты и правила. Александр Ясинский - родоначальник вазовской экономики, создатель крупнейших коммерческих банков, вдохновитель будущих олигархов и живая память прошлых побед.
Чтец
В 1937-м Саше Ясинскому стукнуло ровно 8 лет. Его отец, Ибрагим Ясинский, работал начальником цеха на Минской кожно-галантерейной фарике и был яростным сторонником правого бухаринского блока. Нетрадиционная по тем временам политическая ориентация стоила Ибрагиму партбилета и исключения из партии. Но если учесть, что тысячам других людей подобные идеи стоили жизни, то это было сущим пустяком. Который, тем не менее, успел осветить предвоенное детство трех его детей.
- Отец сажал меня на стульчик и заставлял читать газету «Правду», - вспоминает Александр Ясинский. - Там печатались бесконечные процессы и допросы. Больше всего мне нравилось читать диалоги: Вышинский - Бухарин. Я чувствовал, что отец переживает, и читал очень выразительно.
Вокруг все шептались. …Забрали моего дядю, и он сгинул где то в лагерях… Потом кого-то из наших соседей. В нашем ветхом двухэтажном доме на 10 квартир жили руководящие работники фабрики - почти все евреи...
В 38-м году я поступил в самую престижную школу № 1 имени Пушкина. Она располагалась в центре города между тюрьмой и зданием НКВД.
Я учился очень хорошо. В конце года всегда получал похвальные листы и два рубля от домашних в качестве материального поощрения.
***
Когда Саше было 10 лет, умер отец. Стояла зима 39-го. Снег, мороз, холодрыга. На похороны пришла почти вся фабрика - Ибрагим был всеобщим любимцем. Вечерело. Сашу со старшей сестрой и младшим братом запихнули в кабину грузовика, который в освещении факелов медленно пробирался к кладбищу…
- Отец был моим самым большим другом. Но на его похоронах, когда вокруг были слезы и вой, я почему-то не плакал. Просто наблюдал за всем происходящим. Позже, лет в 16-17, я вруг осознал весь ужас этого: любимый отец умер, а я разглядываю факелы, толпу, руль грузовика…
И вот сейчас, когда мне уже за 75, во мне живет это неприятное ощущение собственной вины.. И отмыться нельзя, и ничего не исправишь..
После смерти отца фабрика взяла опеку над нашей семьей. Мама работала в Союзе композиторов и писателей Белоруссии. Я был знаком с Янкой Купалой, Якубом Коласом, Эдуардом Самуйленком. В этой богемной среде были прекрасные приемы и праздники. Пока взрослые танцевали, мы загребали подарки…
Беглец
Все закончилось в июне 41-го. Тогда отличник учебы Саша Ясинский вместе со своим младшим братом Борей отдыхал в пионерском лагере.
Перед сном, забравшись под одеяла, пионеры рассказывали друг другу страшные истории о том, как скоро начнется война, и немцы будут вырезать всем советским людям пятки, варить их, а потом заставлять есть…
В лагере не было ни радио, ни газет.
Немцы уже вовсю бомбили Западную Белоруссию, а здесь дети продолжали пить какао, учить речевки и загорать на солнышке.
- Никто ничего не говорил. Мы почувствовали неладное, когда толпы родителей стали приезжать в лагерь и забирать своих детей. А мама в это время была в больнице, ей сделали операцию - аппендицит. И за нами никто не приехал.
Руководство лагеря стало разбегаться, оставшиеся вожатые приказали нам забирать свои шмотки и смываться. Мы набили карманы пряниками из столовой и вышли на Могилевское шоссе, по которому отступали наша армия. Мы - кучка детей из лагеря - дошли до местечка Смиловичи и заночевали в синагоге.
Малыши сразу уснули, а ребята постарше, среди которых были мои соседи, еврейские мальчики Лева и Йосик, посовещались, обобрали огород синагоги и под утро удрали в Минск. Брата своего я будить не стал… Решил, что он еще маленький для таких серьезных вещей.
Мы шли параллельно шоссе, по которому вовсю отступали наши войска. Но мы не понимали, что это отступление. Просто нам нужно было в обратную сторону, в Минск.
Потом движение прекратилось. На пустом шоссе мы увидели вдали длинную ленту с красными знаменами, которая перегораживала трассу. Мы взбодрились, пошли дальше и пришли прямо к немцам. Тут и разглядели на красных знаменах белый круг и черную свастику.
Кошмар. Мы сразу вспомнили ужасы про пятки. Стали врать так вдохновенно, спасая свои шкуры…
К нам подошел немецкий офицер и на чистом русском спросил: «Куда идете?»
- В Минск.
- Где были?
- У родственников.
- Евреи есть?
- Нет
Лева совсем не был похож на еврея, а Йосик - смуглый и черный...
Офицер показал на него:
- А этот?
- Татарин.
Нас пропустили.
Так мы прошли еще несколько немецких блок-постов. Немцы сидели на солнце, брились, горлопанили, угощали нас кофе, совали советские деньги.
Уже перед самым Минском, совсем осмелевшие, мы вдруг наткнулись на следы недавней бомбежки. На обочине - мертвые лошади, люди… Вонь стоит ужасная…
Наконец вошли в Минск. Народ грабил магазины, склады. фабрики.
Мы тоже не остались в стороне. На складе парфюмерной фабрики я взял два флакона одеколона, а на обувной - целую связку обуви. С этими трофеями усталый, но гордый, явился домой.
Мама только что выписалась из больницы, ходить не может.
Надавала подзатыльников за мои трофеи. Вся обувь оказалась непарной.
Когда мама узнала, что я оставил брата, тут же заявила, что мы идем за ним.
Больная, она еле дошла до ближайшего поселка, и там свалилась. Дальше я пошел один.
Нашел брата на том же месте, и снова, минуя все немецкие посты, вернулся с ним домой. Так для нашей семьи началась война.
Лазутчик
-В августе немцы начали организовывать еврейское гетто. Туда попали все наши соседи, знакомые, друзья. Им надо было помогать.
Я проникал в гетто через еврейское кладбище и таким же образом возвращался обратно. Сначал носил еду, потом, когда зародилось еврейское подполье, - информацию. Выводил из гетто евреев, их переправляли в партизанские отряды.
- Со временем я овладел приемами тайного передвижения.
Ко мне привязали постоянную связистку - Клару Железняк. Ее муж был видный коммунистический деятель, директор финансового техникума. И я постоянно ходил с ней. У меня было явно нееврейское лицо, а русский мальчик, шагающий за руку с матерью, не вызывал никаких подозрений. На форму ее носа никто внимания не обращал.
Так прошел 41-й и начался 42-й…
Подпольщик
В апреле 1942 года, когда кольцо вокруг подпольщиков стало смыкаться, прямо на улице добрые люди посадили братьев Ясинских на подводу и отправили в Западную Белоруссию. Их поселили в соседних хуторах, в польских семьях. Помимо ухода за скотиной, братья должны были держать связь с партизанами.
- Я получил задание выкачивать спирт из вагонов, которые стояли неподалеку, и переправлять его партизанам на медицинские нужды. Я почти стал католиком, и дул на польском языке с чистым варшавским акцентом.
Вскоре на соседском хуторе обнаружились мама с сестрой и отчимом. Я стал шастать туда.
Был глубокая осень 43-го года, когда явки младшего брата и мамы были провалены. Чудом им удалось бежать в партизанский отряд.
А меня снова свели с той самой Кларой Железняк и приказали подождать еще немного.
А эта Клара - дура набитая - имела шашни с начальником разведки бригады имени Сталина, которая дислоцировалась неподалеку.
С каждым днем наше пребывание на хуторе становилось все более опасным. Наконец пришло указание немедленно эвакуироваться. Клара ни в какую.
Как я ее уговаривал, даже плакал. А потом плюнул на эту вторую маму. И эвакуировался сам. .
Позже я узнал, что этот начальник разведки оказался предателем и застрелил Клару.
…Уже в 44-м году к нам приехал муж Клары, он проводил собственное расследование, что там произошло, как да почему…
Я его совсем не знал. Он же отнесся ко мне как к родному. Ведь по сути я был приемным сыном его покойной жены. После войны он затащил меня в свой финансовый техникум и направил после его окончания в ленинградский финансово-экономический институт. Благодаря ему я и вылез…
Студент
На самом деле он вылез только благодаря своему упорству и самолюбию.
- Мне было ужасно стыдно перед детьми, которые вернулись из эвакуации. Они были грамотными, я же за время войны даже разговаривать по-нормальному разучился. У меня не было даже семилетки. Приходилось доучиваться самому. Брать не только головой, но и еще одним местом, которое называется задницей. Сидел днями напролет за книжками…
Он успешно закончил финансовый техникум, а потом - с отличием - ленинградский финансово-экономический институт.
- В институте нас обучали иметь свое мнение и не преклоняться перед авторитетами. Профессор Ротштейн вовсю разносил товарища Куйбышева. За его программу ВСНХ. Еще у нас был профессор Твердохлебов, который упоминался Лениным, и тоже в плохом ракурсе, потому что спорил с Марксом. Дух правды воспитывался в этой среде живым примером. Это вошло в плоть и в кровь.
Аспирант
Когда по всей стране начались гонения на евреев, он женился на еврейской девушке и укатил с ней по распределению в Барнаул, чтобы работать в контрольно-ревизионном аппарате Министерства финансов СССР.
А потом тяжело заболела мама. И они с двумя детьми, преодолевая немыслимые чиновничьи преграды, перебрались в Минск.
- Вскоре я бросил работу в КРУ и поступил в аспирантуру Белорусской академии наук. Я хотел писать диссертацию на тему «Маркс и теория стоимости». К тому времени у меня появились несогласия с Марксом. Я видел, что советская политэкономия не понимала самой сути стоимости. Маркс-то понимал ее глубоко, но немножко заврался, и отсюда не получилась политэкономия социализма. В отличие от Маркса я считал, что закон стоимости - это не закон рыночного хозяйства, это закон вечный. Я не мог понять, почему он ограничивает это понятие.
Я хотел, чтобы политэкономию социализма писали правильно. Аспиранты, которые работали в области политэкономии, называли меня чокнутым, шизофреником, Но слушали! И когда я выступал, зал был полный.
***
Ясинский создал экономическую лабораторию Белорусского совнархоза. Когда же он подготовил пару докладов для председателя совнархоза, то стал просто незаменимым. А когда минский горком партии попросил его подготовить доклад на пленуме,то ему простилось все его прошлое и будущее диссидентство.
В это время в совнархозе работал будущий заместитель генерального директора ВАЗа по экономике - Петр Кацура, которому поручили взять под свое крыло знаменитого Ясинского и вместе с ним создать многоотраслевую лабораторию, которая занималась бы не только машиностроением, но и другими отраслями совнархоза. Так произошла историческая встреча двух столпов вазовской экономики.
- Мы создали лабораторию и начали прославляться: писать работы, которые получали всесоюзное одобрение. В 1965 году совнархозы ликвидировали и создали министерства. Нашу многоотраслевую лабораторию передали Минавтопрому.
Так я начал ишачить на Минавтопром. Мы первые выдвинули идею создания производственных объединений. И по всей стране начали их создавать.
К этому времени Кацура познакомился с генеральным директором ВАЗа Поляковым, и тот пригласил его к себе.
Мы уговорили Коцуру поехать в Тольятти, потому что это был единственный шанс сделать что-нибудь полезное в стране. Выйти из рутины.
Мы дали слово, что поедем за ним. Нас была целая шобла - команда известных на всю страну экономистов - я, Кацман, Голяс, Левин, Крупенков…
Вазовец
- Я приехал в Тольятти в июле 68-го года. Посмотрел на котлованы.
- Ну, ничего себе, строечка! - сказал я себе. Этот масштаб меня просто потряс.
Я решил, что приеду сюда.
Наши ребята в это время уехали в Италию – Кацман и Голяс. Надо было как-то им помогать. Они описывали нам итальянский опыт, а мы его привязывали к реальной действительности. Тогда же, летом 68-го, я накатал реферат «Экономическая организация ВАЗа». И отправил его в виде письма Полякову и Кацуре.
Я сделал полное описание, какое это должно быть объединение, впервые назвав его автомобильным концерном. Какие предприятия должны входить в этот концерн, как должно строиться ценообразование, капиталовложения, - то есть полное описание…
В 69-м году я переехал в Тольятти и был назначен заместителем начальника планово-экономического управления. Началась эпоха нового выпендрежа.
***
Новая эпоха началась с семейной драмы, которая вылилась в развод. Слабым утешением служило то, что подобное потрясение Ясинский переживал не один, а со всей своей белорусской «шоблой». Из пяти экономистов, приехавших на большую стройку, только за одним поехала жена. Остальные спутницы наотрез отказались менять комфорт столичной жизни на пыль всесоюзной стройки, бараки и хаос.
- Наши жены оказались настоящими чистоплюйками. Мы-то работяги, мужики, мы же делаем жизнь! Нам нужна слава. А этим …слава зачем нужна? Им нужна семейная жизнь, комфорт, спокойствие, чтоб дети их пылью здесь не дышали. То есть у нас с женами появилась огромная разница в мировоззрении, которая расколола семьи. Они нас бросили, короче говоря, нам такие не нужны.
***
Он работал с утра до ночи. Вскоре стал начальником финансового управления, женился. И начал вводить новую систему планирования экономики ВАЗа.
В результате долгих битв с московскими чиновниками ВАЗ выпал из министерской системы и получил статус отдельно планируемого предприятия.
Жить в Тольятти стало лучше и веселее.
Философ
- Этот период стал кульминацией вашей жизни?
- Да. Когда смотришь на руины, которые остались от того времени, - период падения, стагнации, разложения всего коллектива и руководства, в частности. Когда потеряли стержень, на который был нанизан весь энтузиазм…
- Когда, по-вашему, это произошло?
- В 92-м году, с развалом СССР, с переходом на рыночную экономику, все растерялись, погрязли в создании собственного бизнеса… Это объективно было…
- А вы?
- Я насоздавал много бизнесов, но отовсюду ушел.
- Почему?
- Работать на обмане, на воровстве, на блатных основах - это не моя стезя.
Вот я создал фирму «Интер-Волга». Там были отличные капиталы - миллионы долларов, мы получали из области все отчисления в валюте… Но когда я увидел, что собирается делать коллектив «Интер-Волги», я на все это дело плюнул и ушел. Планы у меня были одни, а у всех - другие. Я хотел вершить большие дела. И не хотел заниматься меркантильным бизнесом. И подобное повторялось многократно.
- Вам тяжело далось понимание ситуации, в которую вы попали?
- Да, для меня это был стресс большой силы. Я мучился от собственного бессилия. Ведь мы и в 70-е годы законы нарушали, но мы делали это во имя коллектива. А тут не только антизаконные вещи творились, но ведь и цели были неблагородные. Стяжательство сплошное.
Я не стяжатель. Мне не надо этих особняков. Не надо никаких иномарок. Мне надо было удержаться, и тогда я решил пойти ва-банк и дал интервью одной газете, где заявил: «Если у реководства ВАЗа нет политической воли, то оно должно уйти, это руководство».
- Вы действительно так считали?
- Конечно! Бандиты на заводе появились. Кто их туда запустил? Ведь на заводе 100 тысяч человек, и о них надо думать. О государственных интересах надо думать. Руководство хочет зарабатывать? Я считал, что право оно такое имеет. Пусть положит себе зарплату - миллион долларов в год - и получает эти деньги. Но не лезет в бандитский бизнес. Это же по-человечески неприлично. Надо же понимать, что жизнь кончается, и надо будет уходить из этой жизни. Как они будут уходить? Как воры, что ли? Надо же благородно это делать!
А они начали всего бояться! Да создайте вы батальон собственной безопасности и вооружите людей и стреляйте бандитов на месте. Судить будут? Да, наверное, будут судить. Но надо же в такой обстановке принимать меры решительные!
Надо было отбиваться любыми средствами! Начали у вас тут люди бастовать. Как вы допускаете эти забастовки? Куда вы деваете деньги? Я же не на голом слове этот вопрос строил. Я же читал все документы, всю статистку, все балансы, я ж видел, что все разворовывается со страшной силой. Надо было разбираться, зачистки проводить!
Когда я стал эти мысли вслух транслировать, руководство перестало со мною разговаривать вообще. Вышибло меня со всех видов моей общественной деятельности - вот чем все это заканчивается.
- А какая у вас общественная деятельность была?
- Я работал в фирмах как председатель или член совета директоров. В ЛАДА-банке, в ФИА-банке. Это чисто общественная работа, хотя она в сфере бизнеса.
- У вас была реальная возможность создать что-то крупное. Построить свой бизнес по своему образу и подобию. С вашим интеллектом, опытом и авантюризмом… Почему вы этого не сделали?
- Вы забыли, что это были годы, когда я попал в пенсионный возраст. А без достаточной видимой перспективы заниматься каким-то крупным делом было бессмысленно. АВТОВАЗБАНК я создал, ЛАДА-банк я создал, я создавал Автобанк московский. Но я уже не принимал никакого активного участия в работе. Я был председателем совета директоров АВТОВАЗБАНКА. У меня в совете директоров были очень видные люди - Борис Березовский например. Я, кстати, поднял ЛОГО-ВАЗ. Его раскрутка началась с меня. Я обеспечил Березовскому развитие автомобильного бизнеса.
Я его прокредитовал. Дал выше 7 миллионов долларов в долг - не из вазовских денег, а из денег «Интер-Волги».
Но когда я понял суть этих афер, я в этом уже не участвовал.
- Вы не похожи на разочаровавшегося человека, ведь после всего этого вы пошли в депутаты. Почему?
- Мне надоела обстановка в городе. Когда нагло из бюджета украли 30 миллионов долларов. Мы создали группу вазовских депутатов, чтобы вычистить тот депутатский корпус и навести порядок.
Я начал с бюджета. Хотел и сделал его прозрачным, сбалансированным и толковым. Чтобы он на дело работал, а не на чей-то карман. Я дотягивался до проблем ЖКХ, но так и не дотянулся, хотя верещал тут громче всех.
- Почему не дотянулись?
- Потому что слишком тяжелая проблема. Много участников. Если участник один - его можно как муху придавить, а тут их приходилось как вшей вылавливать.
- Вы получали удовлетворение от своей депутатской работы?
- Скорее нет, чем да. Мне было очень трудно работать с населением. Каждый четверг я вел прием. И когда мне люди рассказывали всю гадость, которая творится в городе, я испытывал бессилие. И стыд за полное равнодушие власти к народу. Я и сейчас удивляюсь, почему до сих пор не случилась вторая Великая Октябрьская революция…
К этому все готовится. Особенно последнее решение правительства, которое вывело на улицы миллионы. Страна коррумпирована везде и насквозь. По всей площади и по всей вертикали.
Как можно работать, когда к тебе приходят солидные люди, облеченные высокими рангами, функциями, полномочиями, а ты сидишь и думаешь, а не вор ли ты, сукин сын? Ведь у меня есть все основания так думать…