Огаден

Выхваченный фотографом кусочек реальности зачастую может рассказать нам о времени и людях гораздо больше, чем многотомные исследования. Народ всегда прав, и вербализирует он свою правоту посредством поговорок. "Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать." Увидеть при этом желательно не по телевизору, конечно, слушая диктора-губошлёпа. Вот вам весенний месяц март далёкого 1977 года. Революционная Аддис-Абеба. Парад эфиопских войск. На почётных местах хозяин и гость. Глава революционного правительства Эфиопии Менгисту Хайле Мариам принимает товарища Фиделя Кастро Рус. Ну, а принимаемый Фидель принимает парад, Фидель знакомится с человеческим материалом, с которым ему придётся иметь дело следующие год-полтора. Как красноречива нечаянно выхваченная сценка, как хорош Фидель, как хороши его поза и выражение лица. Как он весь, весь хорош. "Горшки за вами выносить надо."

 Давайте сыграем красивую прелюдию к основному произведению, давайте попытаемся понять какие такие причудливые обстоятельства привели товарища Кастро из Западного Полушария на Африканский Рог.

Эфиопия известна человечеству очень давно, Абиссиния, как совсем ещё недавно называлась стремящаяся ныне к высотам демократии Эфиопия, является одним из старейших государств на планете. Удивительно, но даже и в страшном для несчастных африканцев XIX веке, веке европейских колониальных империй, Абиссинии было не только позволено сохранить независимость, но ей даже разрешили иметь собственную, уходящую на 2000 лет назад, историю. Эфиопские монархи, короновавшиеся не больше и не меньше как Императоры Абиссинии, вели свою родословную от Царя Царей, от библейского Соломона и царицы Савской. Не знаю, как это им удавалось, но факт налицо - в Африке по меньшей мере несколько веков существует государство, обладающее всеми атрибутами независимости, включая собственный религиозный институт, собственную, основанную на Православии, идеологию, и собственную историю. В период колониализма Эфиопия парадоксальным образом ещё и усилилась, что помогло ей противостоять "итальянской агрессии" во второй половине 30-х годов прошлого столетия. Кто всё это время поддерживал Эфиопию на плаву становится ясно из того факта, что спасавшийся от вторгнувшихся в его страну славных потомков римлян последний эфиопский император Хайле Селассие бежал в убежище всех угнетённых монархов мира - в Лондон. Из Лондона же он и вернулся обратно в Эфиопию в 1941 году. Милость англичан простиралась столь далеко, что они даже преподнесли бедному императору отнятую ими у итальянцев Эритрею. Подарили. О, эти великодушные англичане.

Император же оказался далеко не так прост, как то казалось на первый взгляд. Когда после войны победители принялись растаскивать на куски потерпевшую поражение Британскую Империю, Хайле Селассие, проявив чёрную неблагодарность, одним из первых перебежал на сторону триумфатора. Гордая страна львов, виляя хвостом с кисточкой, превратилась в проводника американских интересов на африканском континенте. Американцы на первых порах столь благоволили императору, что, скажем, американская военная помощь Эфиопии превосходила американскую же военную помощь всем остальным африканским странам, вместе взятым. Эфиопская армия была фактически создана американцами заново, перевооружена, а эфиопские офицеры получили возможность учиться военному искусству и соврешенствовать свои навыки в Америке. Картинка, выглядевшая столь благостной, на деле, однако, таковой не являлась. Император Хайле Селассие забыл об одной вещи, о которой ему, знавшему Православие не по наслышке, забывать никак не следовало. Дело в том, что если ты имеешь дело с дьяволом, то нужно всегда помнить, что бесплатных завтраков у того не бывает. Рано или поздно приходится платить, а платишь ты всегда одним и тем же. Попил чайку и заплати, а то как же.

Высшее эфиопское офицерство, получившее американское образование, поднабравшееся в свободолюбивой стране либеральных идей и сохранявшее связи с Америкой, устроило заговор против товарища императора, сочтя, что эфиопский режим "неэффективен". В этом была толика сермяжной правды, режим и вправду был не подарочек, да к тому же в Эфиопии некстати, а такие вещи никогда кстати не случаются, разразилась великая засуха, сопровождаемая великим же голодом. Заговор увенчался успехом, царя царей засадили в каталажку, где у него появилось время поразмышлять о людской неблагодарности, а власть в стране тем временем перешла к так называемому "Дергу", что в переводе с великого абиссинского языка означает что-то вроде "комитета равных". Входившие сперва в комитет несколько сот человечков были вроде бы и равны, но среди равных рядовых, лейтенантов и генералов тут же началась борьба за право быть равнее всех остальных равных. В общем, всё как всегда. Мне почему-то кажется, что в самой идее "демократического равенства" есть что-то изначально эфиопское.

Как бы то ни было, но в результате борьбы за равенство, сопровождавшейся демократичнейшим кровопролитием, власть сосредоточилась в руках триумвирата, два члена которого по-прежнему тяготели к благодушно взиравшей на идущую к светлому демократическому будущему революционную Эфиопию Америке, а один, до поры послушно кивавший головой, лихорадочно прикидывал, на кого бы ему опереться, чтобы свалить эфиопских Красса и Помпея. Чернокожие Красс и Помпей были белой костью, пребывали в генеральских чинах и носили поблёскивавшие очки. Эфиопский же Цезарь, поднявшийся из самых, что ни на есть, эфиопских низов, был в чине майора. Звали нашего майоришку Менгисту Хайле Мариам.

Хорошее имя Менгисту. Что-то такое слышится в нём залихватское, что-то киплинговское.

Почему мы уделяем столько внимания событиям, имевшим место тридцать лет назад в далёкой Африке, в той самой Африке, в джунглях и саваннах которой поэты не рекомендуют детям гулять без сопровождения взрослых? Дело в том, что тогдашняя лихорадочная деятельность великих держав вокруг Африканского Рога, а великих держав тогда в мире было всего лишь две, вызывает множество не только туманных аллюзий, но и вполне прямых параллелей с событиями сегодняшними. С событиями не только в мире вообще, но и в "РФ" в частности. Каждый может забросить во вчера крючок и каждый же может вытащить в сегодня рыбку. Кто большую, кто маленькую. Следует только иметь в виду, что водица старательно мутится и на то есть свой резон, ведь в мутной воде не только рыба имеется, там ведь и черти заводятся. Целью моей и является попытка отделить одно от другого, хочется мне выловить не чёрта, а рыбу, и ту именно, что проглотила кольцо.

В тогдашнем мире шла война. Тотальная, мировая война. Называлась она Холодной, но от горячей войны она отличалась лишь тем, что на головы граждан не сыпались с неба бомбы, а так всё было как всегда. Всё было как в самой обычной мировой войне, только боевые действия были спрятаны глубоко-глубоко, так, что обычный гражданин мог сохранять иллюзию мирной жизни. Совсем как сегодня. Ныне только сменился один из участников, а так всё то же. Всё тот же сон, в котором мы видим вожделенный покой. Тот самый, которого не было, нет и никогда не будет. Для этого человечество и изобрело сон разума, хочется, знаете ли, отдохнуть. Забыться.

В тогдашней реальности, реальности начала семидесятых, одна из сверхдержав, которой была тогдашняя Россия (да-да, были и мы рысаками, и мы, бывало, скакали по росе) потерпела тактическое поражение. Была проиграна очень важная битва. Битва за Египет. Углубляться в эту тему по понятным причинам мы сейчас не будем, достаточно лишь самого факта - Египет ушёл в сторону заката, на Запад. Казалось бы, ушёл, да и чёрт с ним, с Египтом. "Баба с возу..." Так-то оно так, да только дело было в том, что Египет, уходя, унёс с собою в котомочке кое-что существенное. Ладно, там, пирамиды с Тутанхамоном, в конце-концов даже и Сфинкса не жалко, но Египет унёс с собой Суэцкий канал, вот в чём штука. Стратегическое значение канала, надеюсь, понятно всем. Даже и бабе с воза. А чтобы бабе ещё и попонятнее было, вторая сверхдержава обязалась платить ей отступного, небольшого такого, всего лишь в два с половиной миллиардика долларов в год. И что самое интересное - платит, платит без обману, платит вот уже тридцать лет. Это сколько же денег за эти годы набежало, а? В общем, вот такое вот несчастье приключилось тридцать лет назад. Обычно в таких случаях победитель торжествует, а побеждённый плачет. Победитель и в самом деле торжествовал и раздавал налево и направо нобелевские премии мира, но вот побеждённый и не думал плакать. В тогдашнем Кремле сидели не "эффективные менеджеры" и не перестроечные плачущие большевики, а сидел там товарищ Брежнев со товарищи.

"Кремлёвские старцы", которые любому молодому Джимми Картеру могли дать фору да вот хотя бы и в сто очков, попросили принести им карту мира, посмотрели на неё, пожевали губами и сказали так: "А чёрта ли нам в том Суэцком канале? Да подавитесь вы им. Запирали мы вас на Синае, а теперь запрём немного южнее, запрём мы вас в Баб-эль-Мандебском проливе. Что ты на это скажешь, товарищ буржуй? Что ты на это скажешь, товарищ Киссинджер?" Товарищ Киссинджер насчёт Баб-эль-Мандебского пролива ничего не сказал, поскольку был занят укреплением позиций Америки по соседству - в Эфиопии. Кремлю же, поскольку уж он начал думать эту мыслишку, без Эфиопии стало тоже никуда. Пришлось и ему обратить на эфиопов самое пристальное внимание. А в Эфиопии у нас что? Правильно, в Эфиопии у нас идёт борьба за власть. "Ну как, включимся, товарищи?"...

Итак, вернёмся в Эфиопию. Нам сейчас самое время, там "Дерг" выдвинул из своей золотопогонной среды трёх человечков. Выдвинул он их наверх - править революционной стихией. Звали наших трёх толстяков так - генерал Тефери Банти, ставший формально главой государства взамен утраченного императора, и два его сподвижника - генерал Абате Атнафу и скромно державшийся в генеральской тени, что было понятно, ведь он был всего лишь майором, товарищ Менгисту Хайле Мариам. С конца 1974 года и до начала года 1977 троица жила дружно, у них был общий враг - Эфиопская Народная Революционная Партия (EPRP), что-то вроде эфиопского Народного Фронта, провозгласившего своей целью устранение от власти военных, "хунты", узурпировавшей власть. Дело дошло до стрельбы, поножовщины и взрывов бомб на улицах Аддис-Абебы, поскольку Фронт выбросил лозунг революционного террора и построения в Эфиопии гражданского социалистического общества. Военные, забросив все дела и не обращая внимания даже на начавшуюся войну в Эритрее, сосредоточили всё внимание на борьбе со "штафирками" и добились своего - эфиопские ландсбергисы были раздавлены. Для этого, правда, пришлось прибегнуть к таким методам устрашения, как демонстративное разбрасывание трупов гражданских активистов на улицах столицы, но цель всегда оправдывает средства, и цель эта была достигнута - военные разобрались с конкурентами и смогли теперь уделить самое пристальное внимание друг-другу. Ну, а если друг оказался не другом вдруг, то тем хуже для друга. Правда, прежде чем схватиться за власть вплотную, друзей должно было остаться двое. Третий лишь путался под ногами, от третьего следовало избавиться.

Третьим лишним оказался человек, на которого рассчитывали американцы, им оказался сам глава страны Тефери Банти. В феврале 1977 года, он, думая, что его положение уже достаточно прочно, выступил с публичными обвинениями в адрес Менгисту, очевидно, полагая того слабейшим из троицы и решив начать с устранения младшего по званию. Товарищ Менгисту изобразил недоумение, выразил желание встретиться и обговорить всё по-хорошему, словом, забил стрелу. Надутый очкастый генерал в сопровождении семерых приближённых сдуру пошёл на встречу, где решительный Менгисту попросту, без затей перестрелял их прямо за столом, уставленным бутылочками с минеральной водой. Претендентов на власть осталось двое и кому на кого делать ставку тоже стало понятно. И Москве и Вашингтону. "На первой дорожке Пуговка, на второй фаворит - Яныча-а-а-р!" Делайте ваши ставки, господа.

11 февраля 1977 года "Дерг", впечатлённый крутостью Менгисту, назначил того новым главой Эфиопии. Второй триумвиратчик, Абату Атнафу, решением всё того же "Дерга" стал заместителем новоявленного президента. Борьба за власть обострилась, причём стало ясно, что американцы ставят на Атнафу, на "Пуговку", которая немедленно начала копать под "Янычара", обвиняя того в сближении с "коммунистами", то-есть с СССР. Менгисту, который до того момента "ни сном, ни духом", силою вещей, а вернее силою американцев, которые предпочли иметь дело с привычным генералом, а не с никому не известным выскочкой-майором, был брошен в объятия Москвы, которая только того и ждала.

Следует понимать следующее - в мире всегда (ВСЕГДА!) присутствуют две противоборствующие стороны. Бог и дьявол, свет и тьма, добро и зло, инь и янь, называйте как хотите, но от начала времён мир расколот на две сражающиеся стороны. Если вы не являетесь одной из них, то особого выбора у вас нет - вы можете лишь присоединиться к одной из сторон. Выбираете вы между белым и чёрным, оттенков в этом деле нет и быть не может, и это ещё полбеды, вся беда в том, что если у вас нет сил, чтобы быть субъектом, если вы не можете БЫТЬ добром или БЫТЬ злом, если вы не холодны и не горячи, то вы лишаетесь и этого выбора между белым и чёрным, вы превращаетесь в объект выбора, белое или чёрное выбирают вас. И если вы не избраны белым, то вы неизбежно оказываетесь на стороне чёрного. Хотите вы того или нет.

Для объяснения жалкого положения, в котором оказался ваш народ, а вместе с ним и вы, можно придумывать множество объяснений и оправданий, можно обманывать себя и других, можно в этом обмане преуспеть, можно быть до ужаса красноречивым и неотразимо убедительным, но нельзя при помощи слов обмануть Жизнь, нельзя обмануть Бога. И между прочим иэ этого следует, что нельзя обмануть и дьявола. Мир, в котором нам выпало жить, это мир государств и борьба между добром и злом для нас выглядит как борьба между государствами. Государство же это изначальное зло, но это то зло, без которого невозможна жизнь человечества, это всё тот же "сосуд греха", которым является наше тело, но ведь не будь тела, куда вместилась бы наша душа? И когда воюют государства, то исход этой войны очень важен, несмотря на кажущееся отсутствие разницы в том, какое из государств окажется победителем. Как любезно поведал нам живой постперестроечный классик - "сила Ночи, сила Дня - одинакова Х#йня". С сентенцией этой спорить невозможно, именно так оно и есть. Однако х#йня х#йнёю, но никто не отменял того простого факта, что ночь так и осталась ночью, а день - днём. И в жизни каждый из нас делает выбор - жить ли ему во тьме ночи или при свете дня.

Вернёмся на грешную нашу планету Земля. А на Земле попристальнее приглядимся к стране под названием Эфиопия. Там ведь не только предки Александра Сергеевича жили, там в начале 70-х славного ХХ века велась борьба за власть и в борьбе этой Ночь, которая тогда называлась Соединённые Штаты, выбрала человека по имени Абате Атнафу. Тем самым его противник, который носил имя Менгисту Хайле Мариам, оказался на стороне Дня. Его никто не спрашивал, хочет он того или нет. Очень может быть, что, сложись обстоятельства по-другому, выбор Ночи пал бы на него, случись так, ничего бы не изменилось, это означало бы лишь то, что союзником Москвы и "коммунистом" автоматически стал бы проамерикански до того настроенный Атнафу. Личные убеждения человека в этом деле не играют ни малейшей роли. Нам ли об этом не знать?

Новый глава Эфиопии, нуждавшийся во внешнеполитической поддержке уже в мае месяце 1977 года покатил в ту сторону, куда его покатили американцы, покатился он в Москву. Покатился он туда не с пустыми руками, в качестве доказательства серьёзности своих намерений товарищ Мариам привёз с собою сто миллионов долларов, как первый взнос за поставки советского оружия. В Москве же ещё в феврале, когда стало ясно, куда дуют ветры над Красным Морем, созрел план о создании федерации, в которую вошли бы Эфиопия, Южный Йемен и Сомали. Тот, кто контролировал бы эту разношёрстную компанию, в высшей степени эффективно контролировал бы и весь район, "Нефтяную Бочку Мира". Обретение Западом Суэцкого канала на этом фоне выглядело сущей мелочью. Началась Игра. Большая Игра. То, что сегодня выдаётся за игры государства "РФ", все эти "кодорские ущелья" и "газовые войны с Украиной" - это какое-то труднопредставимое убожество, какой-то зашкаливающий за пределы вероятия фарс. Государству для того, чтобы играть, для того, чтобы выигрывать, для того, чтобы даже проиграв, сохранить возможность отыгрыша, нужно в первую очередь быть независимым. Нужно быть сверхдержавой. В противном случае вы не игрок, вы даже и не государство, если вы потеряли независимость, вы становитесь фишкой на зелёном сукне стола, за которым играют другие.

Двумя игроками за тогдашним столом были США и Россия. Они сдали карты и начали игру. Ставки в той игре были невообразимо высоки. Игра называлась "Огаден".

Известно, что русские долго запрягаяют, но едут потом очень быстро. Так исторически сложилось, что русская власть не любит спешить, а любит подумать, попрев же в шубах и подумав думку, кремлёвские обитатели хватают шапкой об пол и действуют очень сноровисто. Приняв решение насчёт образования федерации в составе Эфиопии, Южного Йемена и Сомали, Москва тут же и приступила к воплощению плана в жизнь. Последствия этого шага тогдашним советским руководством осознавались вполне и само оно от прямого участия в этом щекотливом вопросе всячески дистанцировалось. Между прочим, совершенно так же, как и другая сторона. Великие державы не любят прямого соприкосновения, справедливо полагая, что даже и случайно задев друг друга можно вызвать искру, которая приведёт к мировому пожару. Для прощупывания почвы в регион был делегирован товарищ Кастро, за которым, по мнению Москвы, числился должок, который пришло время отдавать.

В марте 1977 года, после того, как Менгисту стал призидентом Эфиопии и после того, как стало ясно, что эта фигура Америке не по вкусу, Фидель посетил Аддис-Абебу, затем Могадишу и отправился в Аден. Несколькими днями позже туда же прибыли и президенты Эфиопии и Сомали. Под патронажем Кастро состоялись предварительные переговоры, на которых участники изложили своё видение перспективы и изложили взаимные претензии. Предварительное согласие на создание федерации было достигнуто, однако же сразу стало ясно, что слабейшим звеном создающейся конструкции является Сомали. Через пару недель после состоявшихся переговоров Фидель, обдумав и систематизировав свои впечатления, отправился в Москву, где на встрече с глазу на глаз с Брежневым изложил тому, что он в связи со всем этим думает. Брежнев, выслушав Фиделя, понял, что Москве, по всей видимости, придётся сделать выбор между Эфиопией и Сомали. Могадишу не улыбалась перспектива превратиться из лучшего друга СССР на Африканском Роге и основного получателя советской помощи в рядового члена некоей туманной федерации. Президент Сомали, которым был товарищ Сиад Барре, на встрече в Адене не смог скрыть некоторого раздражения, не смог спрятать ревности по отношению к новому фавориту Москвы, в которого на глазах превращался Менгисту. Москва же не могла просто так отбросить Сомали, помощь "братскому сомалийскому народу" оказывалась не за красивые сомалийские глаза, дело было в том, что заполучив Сомали, Россия заполучила океанский порт в Бербере, который был тут же переоборудован в базу советских ВМС, куда могли заходить атомные подводные лодки, несущие дежурство в Индийском Океане. Понятно, что где-то теряешь, а где-то находишь, но любое уважающее себя государство стремится находя не терять. И в любом случае тогдашняя, находившаяся на вершине могущества Россия, хотела, находя, находить больше, чем терять, теряя. Время, однако, поджимало.

Всё дело в том, что отнюдь не одни русские ездят быстро. Любой, у кого есть свои сани да собственная тройка, любит прокатиться со свистом, да и чего бы не прокатиться с ветерком, если есть такие возможности. И у другой стороны такие возможности, конечно же, были. И другая сторона точно так же отдавала себе отчёт о намерениях Москвы и была осведомлена о трениях на переговорах в Адене. И эта другая сторона начала предпринимать ответные шаги. Зафехтовали Брежнев с Картером, засверкали клинки, зазвенели.

Америка первым делом, в апреле 1977 года (даты во всей этой истории очень важны, как и вообще самое интересное в Истории - это последовательность событий, последовательность, которая задним числом всячески затушёвывается и затуманивается) объявила о прекращении военной помощи Эфиопии. Да-да, Америка все эти годы, годы революции, потрясений и фактически гражданской войны в Эфиопии, продолжала гнать туда оружие. Теперь же Картер этот поток перекрыл, давая тем самым явный маяк соседям Эфиопии и в первую очередь - Сомали. Тут следует понимать, что и СССР все эти годы вооружал Сомали с тем, чтобы оно имело возможность противостоять проамериканскому соседу - Эфиопии. Могадишу подмаргивание Картера увидело и оценило вполне. Могадишу - это столица Демократической Республики Сомали, где правил тогда Сиад Барре, официальным титулом которого был следующий - "Товарищ Сиад". Именно так должны были обращаться к нему подданные во время различных государственных мероприятий. Это примерно так же, как обращаться к товарищу Андропову "товарищ Юра". Товарищ же Сиад был начисто лишён глупых рефлексий, да и с чувством юмора у него, очевидно, было неважно, но зато у него присутствовала железная хватка и инстинкт власти. Начал он свою карьеру во времена, когда Сомали была колонией Италии, да не просто Италии, а Италии фашистской, успел побывать и поучиться в Риме во времена "цезаря Муссолини" и успел даже поработать сотрудником итальянских разведывательных органов. Потом, будучи уже армейским генералом, он оказался участником переворота и был объявлен самопровозглашённым Верховным Революционным Советом президентом Сомали взамен прежнего, застреленного личным телохранителем якобы за что-то на президента обидевшимся. Произошло это в 1969 году, а уже в следующем, 1970-м, Сомали провозгласило своей целью построение социализма, а вчерашний фашист "товарищ Сиад" превратился в человека, который, как со смехом говорил Фидель, "не может произнести десяти слов, чтобы не упомянуть социализм".

Итак, в апреле 77-го Америка сделала первый выпад, разорвав соглашение с Эфиопией, которой она до этого лет тридцать поставляла оружие. Выпад этот был с лёгкостью отбит - уже в следующем месяце, в мае, Менгисту поскрёб по сусекам, взял из госказны, которой он теперь мог пользоваться как собственным карманом, сотню миллионов долларов и отправился с мошной в Москву за "парабеллумом". И Москва ему этот "парабеллум" с удовольствием продала. Однако, становясь основным поставщиком оружия в Эфиопию, советская сторона оказывалась в чрезвычайно двусмысленной позиции в глазах Сомали. С точки зрения Могадишу Москва сделала свой выбор и выбор этот был в пользу Эфиопии, Москва продемонстрировала готовность принести, буде возникнет такая нужда, отношения с Сомали в жертву. Жертва эта приносилась богу геополитики, то-есть российским интересам. Тут же, в мае же, не успели на советско-эфиопском договоре о поставках оружия высохнуть чернила, в Эфиопию начали прибывать первые советские военные советники. Товарищ Сиад потерял сон.

Таким был расклад перед тем, что вошло в анналы Истории под названием "Войны в Огадене".

Посмотрим на это дело глазами другой стороны. Америка ясно видела намерения России и отдавала себе трезвейший отчёт в целях, которые преследовала Москва на Африканском Роге. Что можно было сделать в условиях, когда в результате ряда совершённых ошибок Америка на глазах теряла Эфиопию, своего вернейшего союзника на континенте? Америке было необходимо во что бы то ни стало разрушить намечавшийся африканский "Тройственный союз". И желательно было не только его разрушить, но ещё и стравить участников между собою. Но как? Можно было пойти на прямую интервенцию, но события развивались слишком быстро и на обработку общественного мнения (а без этого в "демократической стране" никуда) не было времени. Можно было попытаться прибегнуть к испытанному средству - пошлому подкупу, но дело было в том, что в случае с Менгисту это не работало в силу того, что он уже был объявлен "врагом демократии", а в случае с "товарищем Сиадом" по этой дорожке сходили за пару лет до этого и вернулись ни с чем - Саудовская Аравия с подачи США предложила Сиаду "помощь" в размере 75 млн. долларов (счастья тебе и твоим близким и пусть никто не уйдёт обиженным) при условии, что Могадишу ограничит советское влияние в Сомали. Сиад же предложение отклонил, он был не прост, наш товарищ Сиад, он был не дурак, это вам не какой-нибудь Гайдар, он не захотел складывать в одну корзинку все бывшие в его распоряжении страусиные яйца. Ответом на заманчивое предложение было "нет", и саудовцы своё предложение дезавуировали. И тогда Америка зашла с другой стороны. То, что она проделала, является очень любопытным, познавательным и поучительным. Для нас, для нас поучительным. Для русских.

Эфиопия и Сомали - государства, устроенные гораздо проще, чем та же Россия и на их примере можно с гораздо большей наглядностью увидеть "как работает машинка". Это как с препарируемой лягушкой - вот сердце, вот лёгкие, вот мозг. А вот тут нерв, мы его потрогаем и лягушачья лапка дернётся. "Все видели, дети?"

Для того, чтобы разобраться не только в тогдашних событиях, следует отдавать себе отчёт в том, что никакой дружной семьи народов никогда не существовало, её не было вчера, её нет сегодня и её не будет никогда. В мире нашем есть всего лишь несколько государств, которые пользуются для достижения своих целей другими государствами. Для той же Америки другие государства это что-то вроде экскаватора, или там лебёдки. Или лопаты. Или пистолета. Молотка. Топора. Словом, Америка для своих нужд пользуется как инструментом какой-нибудь Грузией. Или "РФ". Неважно. Важно тут другое - помимо государств-инструментов в распоряжении участников Игры имеются ещё гвоздики, болтики и шурупчики. У рачительного хозяина всё в полном порядке, всё разложено, развешено - вот тут у нас белка, а вот тут - свисток. Только руку протяни. И когда что пустить в ход, хозяин тоже знает, иногда ситуация складывается таким образом, что пулемёт не нужен. На фига? Знаешь уязвимое место, так и шильца будет достаточно - кольнёшь и человечишка кровью изойдёт. А как же!

В качестве таких буравчиков и гаечек с шайбочками используются самые разнообразные "организации". В мире их множество - тысячи. "Добровольческие", "террористические", "общественные". "Фонды" и "движения". Роятся, жужжат, копошатся. Ну, или сидят тихо. Дело опять же не в этом. Дело в другом, дело в том, что у каждой из них есть хозяин. У каждой. У самой распоследней. Даже и у такой, которая уже и хозяина сама отчаялась найти и думает, что она никому-никому в целом свете не нужна, даже и у неё есть хозяин. Просто она об этом не знает. Может, так и умрёт в неведении, а может выйти так, что распахнётся дверь и войдёт невзрачный человек и возьмёт на отлёт котелок: "Здравствуйте, вот и я. Не ждали? Пора и за работу, а то вы тут застоялись без дела." Ну и тут же и финансирование, и помещения, и редакции, и ящики с патронами, и какава с чаем. Ну, а хозяин, как известно - барин. Захочет и распустит организацию, захочет - с другой сольёт, захочет и отправит на баррикады, захочет - в тюрьме сгноит, а захочет, так может выйти так, что "члены организации" будут заседать в парламенте. Это - как карта ляжет. Только не у вас, а у хозяина. Ну, или у того, кто против хозяина играет.

Была такая организация, был такой болт с нарезкой и в нашем случае и назывался наш болтик WSLF - Фронт Освобождения Западного Сомали. Для того, чтобы понять, в какое гнездо болтик вкручивался, нам придётся сделать маленькое отступление, придётся нам если не окунуться, то хотя бы по щиколотку войти в послевоенную историю Эфиопии и Сомали. Зайдём, водичка там чистая и прозрачная, всё как на ладони, каждую песчинку видно.

Вот та полянка, та авансцена провинциального театрика, на которой разворачивалось действие пьесы "Огаден":

Границы, проведённые между Джибути и Эфиопией, между Джибути и Сомали, между Эфиопией и Сомали, между Эфиопией и Кенией и между Кенией и Сомали разделяют древний народ сомалийцев, оказавшийся в разных странах по той причине, что в конце XIX века европейские державы, сознавая стратегическое значение Красного Моря, как ворот в Индийский Океан, поспешили застолбить в регионе по участочку. На всякий, знаете ли, пожарный. О нефти тогда никто ещё не думал, думали бы, так Первая Мировая разыгралась бы не в Европе, а где-нибудь поюжнее. Но в любом случае умные европейцы не прогадали, умные вообще не прогадывают, прогадывают глупые, разбрасывающиеся собственной территорией, полагая, что избавляются при этом от некоей "обузы". А потом, лет через сорок, вдруг выясняется, что без этой самой "обузы" свет не мил, и за обладание вожделенной обузой начинается межгосударственная тяжба, которая в просторечии именуется Мировой Войной. Ну да ладно...

То, что на карте называется Сомали, до 1960 года было разделено на две части, северная называлась Британское Сомали, а южная, большая и более населённая часть - Итальянское Сомали. Джибути, что на севере, тогда же называлось Французское Сомали. Огаден, то-есть восточная часть Эфиопии, был предметом спора и тяжб между Эфиопией и Италией, Англия, не желая обострять отношений с Италией напрямую, закулисно поддерживала в этом противостоянии Эфиопию. Тянулась эта бодяга долго, пока дело не кончилось в 1935 году итало-эфиопской войной, по результатам которой Италия аннексировала Огаден и объявила его своей колонией. Ну, а потом разразилась Вторая Мировая, Италия начала уже не по чину хватать и другие куски в Африке, проиграла прямое столкновение Англии и та отобрала всё назад, в том числе и Огаден. Но тут Англия сделала хитрый финт - вернув трон товарищу Хайле Селассие, Англия не вернула тому Огаден, в отобранном у итальянцев Огадене власть правила британская военная администрация. Напомню, что дело происходило уже в годы Второй Мировой и что такое Ближний Восток и что такое нефть знали уже все. Дошло уже и до самых глупых. Англичане же, которые отнюдь не дураки, спешили под шумок расширить зону своего влияния на Африканском Роге.

После окончания Второй Мировой встал законный вопрос - а что делать с бывшими итальяскими колониями? Кому достанется "сундук мертвеца"? Для решения этого животрепещущего вопроса после Потсдама была создана комиссия из дипломатов держав-победительниц. Победительниц как фактических, так и формальных. В комиссию вошли представители США, СССР, Англии и Франции. В январе 1948 года комиссия прибыла в Могадишу и приступила к делёжке наследства. Очень быстро выяснилось, что члены комиссии, если перевести их дипломатические изыски на простой и всем понятный язык, рассказывают друг-другу известную русскую басню про рака, лебедя и щуку. Французы, боясь, что у них отнимется и то немногое, что они имеют, предложили оставить всё, как есть. Англия простодушно предложила поступить так - объединить всех сомалийцев в одно государство и передать его под управление, конечно же, Британской Короны. Ну ещё бы! Категорически против этого выступили единым фронтом США и СССР. США подзуживал перебежавший на их сторону эфиопский император с его провинциальными хитростями, Хайле Селассие за то, чтобы в составе Эфиопии был оставлен Огаден, предложил американцам использовать послевоенную Эфиопию как американский плацдарм в Восточной Африке, Сталин же поддержал американцев, преследуя свои, гораздо более далеко идущие цели. Сталин, будучи очень умным человеком, вообще искусно использовал в своих инетересах то, что на "глубоком языке" называлось "империалистическими противоречиями". Скажем, при создании Израиля Россия слаженно сыграла пьесу в четыре руки вместе с Англией против Америки, в случае же с Эфиопией Россия не менее виртуозно сыграла ту же пьеску уже с американцами против англичан. Разительное отличие от нынешних печальных времён, когда не Россия играет на империалистических противоречиях, но империалистические противоречия играют тем, что осталось от России. Но вернёмся в Африку, тем более, что африканская тема выглядит очень актуально, ведь от "РФ" до Африки куда ближе, чем от "РФ" до России. И дело не только в расстоянии - вниз, под горку, идти куда легче. Ноги сами несут. "За мной, читатель!"

Вот африканская игра Сталина - после того, как "вместе-дружно" был отвергнут английский вариант, после того, как было признано статус-кво, после того, как были признаны существующие границы, после возвращения Огадена Эфиопии Сталин совершенно неожиданно изменил позицию и поддержал французов, заявив, что Южное Сомали должно остаться под итальянским управлением. Сталин был хитрец - он не отдавал Сомали никому, при этом стравливая европейцев между собою, припомним-ка, что именно в эти годы в Италии очень сильными выглядели позиции коммунистов, и к тяжёлой борьбе "империалистов" против "коммунистического влияния" в Италии был искусно подвешен ещё и колониальный вопрос. Поскольку разрешить возникшую патовую ситуацию комиссии не удалось, вопрос о Сомали был вынесен на рассмотрение Генеральной Ассамблеи ООН. В ноябре 1949 года решением Генеральной Ассамблеи Южное Сомали было отдано под итальянское, а Северное Сомали под английское управление с тем, чтобы не позднее 1960 года обе части Сомали были объединены и единая страна получила независимость. Сталин выиграл. Россия же сохранила своё влияние в этом очень важном регионе планеты, первые советские военные советники появились в уже независимом Сомали в 1962 году, то-есть ещё до того момента, когда товарищ Сиад начал строить на Африканском Роге то, что он официально именовал "научным социализмом".

Люди, ругающие Хрущёва и Брежнева за игры с Движением Неприсоединения, за игры в Африке, в Азии и Южной Америке и противопоставляющие им "государственника Сталина" не отдают себе отчёта в том, что не только советская космическая программа, но и имперская экспансия 60-70 годов были заложены при Сталине. В результате выигрыша Второй Мировой Войны Россия стала слишком сильна, сильна настолько, что она начала выплёскивать себя вовне.

Таких титанов, как товарищ Сиад, в истории человечества было немного, масштаб задуманного им "социалистического строительства" станет нам понятнее, если мы учтём человеческий материал, бывший в его распоряжении. Когда Сиад Барре захватил власть в Могадишу и объявил о построении там "научного социализма", сомалийское "общество" более чем на 60% было кочевым. И не просто кочевым, но ещё и клановым. Борьба за влияние на сомалийских кочевников шла издавна, дело было в том, что находившиеся в зоне их кочевий древние портовые города Бербера и Могадишу были самыми большими центрами работорговли на восточном побережье Африки. Когда во второй половине XIX века на Африканский Рог, вытесняя оттуда арабов, полезли англичане, то их резидент Ричард Бёртон, засланный в регион под видом "путешественника", свои впечатления о сомалийцах выразил так: "варварский народ, которому нельзя доверять и который нельзя оставлять без присмотра." И англичане принялись присматривать за "варварами", среди которых особым "варварством" выделялись сомалийские племена, кочевавшие в Огадене. Замечу, что англичане традиционно любили и любят кочевников и с удовольствием пользовались и пользуются их услугами в разных уголках планеты.

Получившее независимость в 1960 году Сомали немедленно выдвинуло территориальные претензии ко всем соседним государствам, объявив "исконно сомалийской землёй" сопредельные с Сомали районы, где издавна, веками, кочевали сомалийские племена. Представители появившихся сомалийских политических партий (а за каждой партией стоял вполне определённый клан) стали с переменным успехом эксплуатировать идеи "сомалийского национализма", в чём им с удовольствием помогали со стороны. Скажем, в 60-х, СССР, который демонстративно боролся за освобождение порабощённых народов, но при этом благоразумно избегал прямого участия в этом благородном деле, по-дружески попросил кубинцев и те в ответ на это предложение, от которого нельзя было отказаться, засылали своих нелегалов к сомалийцам, кочевавшим в северной Кении и в Огадене, и пылкие южноамериканцы на месте знакомили "варваров" с самым прогрессивным учением, а заодно обучали природных вояк азам партизанской стратегии и партизанской же тактики. Положение обязывало и СССР пощипывал "британских колонизаторов" и исподтишка втыкал булавки американской марионетке "так называемому эфиопскому императору". Даром, что тот был православным.

Когда Сомали в 1970 году политически переориентировалось на СССР, Сиаду Барре пришлось наступить на горло собственной песне. "Научный социализм" плохо сочетался с национализмом, да и России совсем не улыбалась перспектива быть втянутой в разборки Сомали с соседями. Москве была нужна Бербера, а вовсе не "Великое Сомали". В середине 70-х, когда в Эфиопии разразилась "эфиопская замятня" и, как следствие, хаос, сдерживать сомалийцев стало очень трудно. С этой задачей с грехом попалам справлялся "товарищ Сиад", скорый на суд и расправу, но делал он это без огонька, поскольку ему приходилось лавировать между главами сомалийских кланов, у которых проснулись древние разбойничьи инстинкты и у которых руки чесались вернуть своё, родное. В этих условиях, в 1975 году, в Огадене, который числился за Эфиопией, но населяли который сомалийцы ("населяли" не совсем то слово, которые там кочевали, так будет лучше) появилось движение, которое назвало себя WSLF - Фронт Освобождения Западного Сомали. Под Западным Сомали подразумевался Огаден. Ну, появилось и появилось, ну, провозгласили и провозгласили. Кому какое дело... В мире тогда происходило много всякого и чрезвычайно интересного, кого трогает какой-то там "фронт" какого-то там "Сомали". И где оно вообще, то Сомали, в какой стороне от Галапагосских островов? Кто стоял за созданным "фронтом" неясно, но, судя по тому, что появился он в Эфиопии именно тогда, когда Америка её теряла и то, что фронтом в дальнейшем манипулировали американцы, без них там не обошлось.

WSLF всплыл на поверхность в 1977 году. И всплыл в самый нужный момент. В мае 1977 года Менгисту вернулся из Москвы, где он подписал пакет из тринадцати межправительственных соглашений и Сиаду стало ясно, что Москва предпочитает Эфиопию и предпочитает до такой степени, что дальнейший шантаж ухудшением сомалийско-советских отношений работать не будет. Сиад понял, что если перед Москвой встанет выбор между портом Бербера и целой Эфиопией, то она выберет Эфиопию, собственно, она её уже и выбрала. Сиад крепко задумался, как же ему быть. Долго думать ему не пришлось. В том же мае месяце 1977 года WSLF объявил о своей цели - цель была в высшей степени возвышенной, никому не известная жалкая партия верблюжатников провозгласила создание единого сомалийского государства площадью примерно в 625 000 кв. км. Оставить без внимания такое многообещающее начинание Сиад никак не мог и ценральный комитет WSLF был приглашён в Могадишу на встречу с "коммунистом" Сиадом. На встрече Сиад (положение обязывало, ведь это же Африка!) сидел на почётном месте в президиуме. Коготок у птички постепенно увязал.

Сегодня, когда у нас на глазах в очередной раз переписывается История, началом войны в Огадене считается "вторжение в мае 1977 года вооружённых отрядов WSLF численностью в 3000-6000 человек с территории Сомали в Огаден." Это не совсем так. Ну, или совсем не так. С тем же успехом можно говорить, что каждый год с территории Пакистана происходит "вторжение" пуштунских племён в Афганистан. А какой-нибудь "ревизионист" может со всей ответственностью заявить на это - "неправда! а правда в том, что раз в год происходит обратное - пуштуны вторгаются из Афганистана в Пакистан!" Самое интересное, что доля правды будет и в том, и в другом случае. Примерно то же и с Огаденом. В действительности же война началась не так. Началась она вот как - в июне 1977 года мировые СМИ вдруг как с цепи сорвались. Ну, мы-то с вами знаем, что СМИ это "четвёртая власть", что делают они, что хотят, что пишут они даже не то, что хотят они, а чего хочет их левая нога. Ну и вот, в июне 1977 года всем левым ногам вдруг захотелось написать об одном и том же - о WSLF, о том, какая это могучая организация, какая свободолюбивая, какие у неё благородные задачи, как ловко она борется с "коммунистической диктатурой" негодяя Менгисту, и, главное, как она успешно воюет, стремясь к объединению многострадального сомалийского народа - вы только подумайте, эти могучие фронтовики, эти сорви-головы совершили неслыханное - ОНИ ПЕРЕРЕЗАЛИ ЖЕЛЕЗНУЮ ДОРОГУ МЕЖДУ АДДИС-АБЕБОЙ И ДЖИБУТИ! Боже... На щит искусственно поднималась никому решительно не известная крошечная партия "сомалийских националистов". Адресатом вакханалии, поднятой западными СМИ, был не западный обыватель, который понятия не имел, где находится Джа... Дж... Джибути. Адресатом был один человек и звали его Сиадом Барре. И адресат смысл послания понял вполне. А чтобы он понял ещё лучше, 15 июля выступая по какому-то случаю, никто иной как президент Соединённых Штатов товарищ Картер пропел всем уже знакомую песню о правах человека, а во последних строках своего письма вдруг заявил, что США готовы оказать военную и политическую поддержку Сомали. "Сиаду Бог послал кусочек сыру..."

Затаивший зло на вероломный СССР Сиад сделал выбор. Да у него и выбора-то, собственно, не было. "Но чой", как говорят живущие в Америке китайцы. 24 июля 1977 года регулярная армия Сомали силами примерно в 35 тысяч человек вторглась в Эфиопию. Началась война за Огаден. 

Наведём на резкость объектив нашего воображения. Разглядим картинку попристальнее, разжуём немножко. Момент для того, чтобы заставить Сомали сменить политический курс, был выбран в высшей степени удачно - Барре испугался за свою личную власть, испугался за себя. Ему было продемонстрировано и продемонстрировано чрезвычайно доходчиво, что, играя на "-измах", отодвинуть его в сторону можно очень легко. Товарищ Сиад был товарищем понятливым, недаром он стал президентом сомалийцев, народа кочевых разбойников. Какая, в сущности, разница, кем называться, власть - вот что важно, а какие иделогические подпорки мы используем, так какая, позвольте спросить, разница? Текущий момент - вот что важнее всего! И если этот момент требует, чтобы мы перехватили чьи-то политические лозунги, так почему бы и нет? Позавчерашний "фашист", а вчерашний "коммунист" в одночасье стал пламенным "националистом". О "научном социализме" было забыто, будто его и не было. Момент требовал другого - "Великого Сомали", "Сомали от можа и до можа" и вообще, так сказать "Сомали для сомалийцев!".

С улиц Могадишу разом исчезли плакаты, на которых "товарищ Сиад" красовался в обществе Маркса и Ленина. Не знаю, как вам, а мне услужливая память подсовывает вот это местечко из бессмертного романа - "Но следующая акварель поразила меня выше всякой меры. "Не может этого быть!" - подумал я и выпучил глаза на Поликсену, и та ответила сухо: "Да, да. Гоголь читает Аристарху Платоновичу вторую часть "Мёртвых душ". Волосы шевельнулись у меня на макушке, как будто кто-то дунул сзади, и как-то само собой у меня вырвалось, невольно: "Сколько же лет Аристарху Платоновичу?!" В голосе Поликсены послышалась какая-то вибрация: "У таких людей, как Аристарх Платонович, лет не существует!" Что да, то да. Товарищ Сиад был именно из породы людей, для которых лет не существует. Он был политик. А в политике нет такого понятия как возраст, там есть лишь такое понятие как целесообразность.

Именно исходя из целесообразности та же Москва делала вид, что принимает всерьёз намерения Сиада построить в Сомали не больше и не меньше, как социализм и социализм непременно "научный". Ну, а глядя на сдобренные местным колоритом "акварели", на которых строгий бородатый Маркс с пухлыми африканскими губами читал одетому в курточку юному Сиаду второй том "Капитала", в Кремле и вовсе хватались за живот. У "кремлёвских старцев" с юмором всё было не просто хорошо, с юмором у них всё было в полном порядке. Это вам не сегодняшние кремлёвские обитатели. Тогдашние анекдоты были куда смешнее нынешних. Что же до простых сомалийцев, то их в первую очередь заботили надои верблюжьего молока и в самую последнюю очередь интересовали идеологические заморочки власти. Лозунг же "воюем Огаден" был им куда понятней неких "завоеваний социализма". Простые сомалийцы остаются простыми сомалийцами всегда, где бы они ни жили.

Итак - война. Развод, знаете ли... Ну, и при разводе оскорблённая неверностью бывшая жена, раздувая настоящие и мнимые обиды, постаралась урвать совместного имущества, даже и того, что ей, по совести, и не принадлежало. Сказывалась неумолимая логика событий. Во-первых, сказав "а", невозможно было не вымолвить "б", а во-вторых, хотелось в дом нового мужа войти не нищей оборванкой. Да и в глубине сидела мыслишка, что, как ни повернись дела, а от "Великого Сомали" что-то, да останется, и надежда была на то, что это "что-то" в любом случае будет побольше того Сомали, что начало войну. Ну и надо признать, что, начав воевать, воевали сомалийцы очень хорошо. Хорошо по африканским меркам, конечно, но тем не менее. Сиад, который был далеко не дурак, строя социализм, одновременно оставлял и дверь на запад немножко приоткрытой. На всякий случай, знаете ли. И если сомалийскую армию создавали, вооружали и тренировали русские, то вот сомалийские полицию и силы безопасности создавали и обучали англичане, западные немцы и итальянцы. Это позволяло добавить к традиционной нелюбви между военными и "органами" ещё и идеологического, так сказать, перчику. И вот именно армия, созданная по советским лекалам, показала себя превосходно. Война за Огаден началась 24 июля 1977 года. Менее чем через неделю, к концу июля, сомалийцы захватили примерно 60% Огадена.

Москва приостановила военную помощь Сомали. К этому моменту стало ясно, что никакой федерации создать не удастся. Сделав ловкий выпад, причём с той стороны, откуда не ждали, сыграв на сомалийском "национализме", Америка потеснила Россию. Как бы ни пошли дела в дальнейшем, чаемая СССР федерация выходила не из трёх, а в лучшем случае из двух государств - из Эфиопиии и Южного Йемена. Это была не катастрофа, конечно, и если уж выбирать между Сомали и Эфиопией, то понятно, что выбор Москвы был безошибочным, но всё равно было неприятно. И неприятно было тем более, что на поле боя новый фаворит проигрывал старому по всем статьям.

Сомалийская армия, обученная советскими советниками и вооружённая советским же оружием, делала с эфиопами, что хотела. Уже через несколько дней после начала военных действий сомалийцы взяли города Дагабур и Кебри Дехар. Особенно болезненной для Эфиопии оказалась потеря военно-воздушной базы Годе. После первых успехов сомалийцы, не снижая темпа, перегруппировали свои силы и начали наступление в направлении Джиджиги и Харера. Эфиопская армия беспорядочно отступала, когда дело дошло то того, ради чего армия, собственно, и существует, то-есть до войны, то выяснилось, что Эфиопии не помогло то, что она полагала за невообразимое преимущество перед соседями, не помогли ей находившиеся в Эфиопии ещё несколько месяцев назад триста американских военных советников, не помогло ей то, что на протяжении нескольких предыдущих лет до 25 000 эфиопских военнослужащих обучались и тренировались на территории своего верного заокеанского друга. У ног Эфиопии разверзлась пропасть, ко всем прелестям революции и борьбы за власть добавилась угроза военного поражения и расчленения страны.

Менгисту развил лихорадочную деятельность, но его метания из столицы на фронт и обратно не помогали, как не помогла объявленная им всеобщая мобилизация, в результате которой эфиопская армия выросла до невообразимых ещё недавно 300 000 человек (до военного переворота 1974 года армия Эфиопии состояла из четырёх пехотных дивизий численностью по 8000 человек, танковой бригады, батальона парашютистов, батальона "коммандос" и "императорских ВВС"). Инициативой прочно владела сомалийская армия.

И вот тут последовал гроссмейстерский ход США. Казалось бы, они уже и так добились своего - в завязавшейся схватке с СССР они сумели разрушить планы последнего по созданию союза между Эфиопией, Сомали и Южным Йеменом, они сумели вбить клин между СССР и Сомали, они сумели даже, несмотря на весьма сжатые сроки, добиться почти невозможного - открытой войны между потенциальными союзниками. Казалось бы, можно отойти в сторонку и любоваться на дело рук своих. Очень многие государства так и поступили бы. Но отличие великих держав от обычных государств в том, что они - не обычные государства, поэтому их и называют великими. Вот как поступают великие державы с обычными государствами: вы ещё не забыли, что в середине июля 1977 года президент Картер пообещал военную и политическую поддержку Сомали, а Сомали, полагаясь на эту радужную перспективу, ввязалось в войну с Эфиопией? Ну вот, а не прошло и месяца, как тот же товарищ Картер, выступая по очередному поводу, а у президентов поводов для выступлений много, очень много, завёл обычную заунывную песню о правах человека, а когда все заскучали и принялись отворачиваться, пряча зевоту, он вдруг поставил брови домиком и сделал поразительное заявление - оказалось, что всё, им говоримое, относится к "сомалийскому режиму", который (о, какой сюрприз!) злостно нарушает эти самые права человека и такой светоч демократии, как Соединённые Штаты не могут марать свои белоснежные ризы и якшаться со всякими негодяями, так что пусть эти негодяи ни на что не рассчитывают, никакой помощи Сомали от США не получит. И вообще, ну сами посудите, как можно помогать одним людям убивать других людей? И товарищ Картер под бурные аплодисменты и крики "браво!", сошёл с трибуны. Усё. У-СЁ! Ловушка захлопнулась.

Крысу поманили кусочком сыра. Поманили-поманили-поманили. "Сюда, сюда, моя хорошая." И она, поводя чутким носиком и шевеля усиками, за сыром побежала. А потом сырок раз! - и убрали. И бедная наша крыса обнаружила себя в углу. Обнаружила крыска, что выход из угла у неё один - воевать. И воевать не в расчёте на помощь доброго дяди, а воевать так, как воюют за собственную жизнь. Не победишь - умрёшь. И никому тебя, крыса, жалко не будет - ты ведь у нас кто? правильно, ты есть злостный нарушитель прав человека, об этом вон во всех газетах написали. А если в твоей биографии покопаться, так ты ещё и фашистом окажешься, урод. "Умри, Денис, в песках Огадена." И Сомали, которое и до того воевало неплохо, начало воевать так, как в Африке воюют редко.

Расчёт Америки - высший пилотаж, что бы ни происходило дальше, США по-всякому получались в выигрыше. И на первый взгляд в выигрыше, и на второй тоже. Если вы думаете, что, ведя свои игры с "Великой Сомалией", американцы бросили на произвол судьбы эфиопов, то вы ошибаетесь. Плохо вы думаете о "пиндосах". У них были великие учителя, которые ум ученичкам вгоняли через заднее место. Вгоняли тем из них, конечно, кто учиться хотел, у некоторых вон - хоть кол на голове теши, хоть задницу розгами полосуй, ничего не помогает, дураком родился, дураком помер. Так вот американцы дураками помереть не захотели. Не будем их в этом винить.

Вот, казалось бы, положение США в Эфиопии безнадёжное, и ставленник их провалился, и революция не в ту сторону пошла, и Менгисту с Москвой якшается, и советников американских из страны убрали, и посольство ихнее из страны выслали, и дипломатических рычагов они лишились, ну что ты делать будешь, как ни кинь, всюду клин... Обычное государство рукой махнёт, эфиопского посла тоже в отместку вышлет, врагам Эфиопии помогать начнёт, антиэфиопскую кампанию там в печати и по телевизору разожжёт, эфиопских торговцев с американских рынков опять же метлой поганой погонит и напёрсточников всяких туда же, а то как же? Суверенное мы в конце концов государство или не суверенное?! Так поступают государства, у которых на голове тешут кол. То одни тешут, то другие. А вот как поступают великие державы: они к своей неблагодарной Эфиопии - со всей душой, со всей любовью, со всем вниманием - "вот вы нас не любите, гоните, а ведь мы только о вас и думаем, ночей не спим, сна лишились - как вы там без нас?" Если вы обычное государство, ну самое наиобычнейшее, каким мечтается многим "РФ", а у великой державы есть интересик какой в вашем доме, то всё, кранты. Ты его в дверь гонишь, а оно в окошко, ты его в окно, а оно в печную трубу, лезет оттуда страшилище обло, сажей перемазанное, сверкает зубами: "Здрассьте вам! Наше вам с кисточкой!" Малые да слабые обычно борются с этой напастью сменой хозяина, недальновидно полагая, что один отвадит другого. Ага, как же. Отвадит, держи карман шире. Теперь вам один будет лезть в окно, а другой в дверь тарабанить, да временами ещё и морду друг-другу будут бить прямо в вашей гостиной, зезжая порой ненароком локотком прямо в трельяжик, где мамин старинный сервиз стоит. А чего жалеть, это ж ваше, это ж не ихнее. Но мы отвлеклись. Вот как, не желая терять влияние в казалось бы уже ушедшей Эфиопии, поступали американцы.

Летом 1977 года, когда уже началась война с Сомали, выяснилось, что самолёты эфиопских ВВС не фурычат. Лётный состав и техники были пару лет заняты революцией, митингами и вообще очень весело проводили время, а за самолётами никто не следил, скучно же, ну, да вы ведь понимаете, у нас у самих так же было. Ну и вот - надо взлетать и бомбить врага, а самолёты наши - дыр-дыр, пыр-пыр, а не заводятся. Вот ведь незадача. Что делать будем? А самолёты наши как назло - все американского производства, император проклятый подсуропил. А у нас ни американских советников, ни дипломатических связей, да и с деньгами не густо, а, главное, дело-то срочное, война дело такое, она ждать не любит. Америка, со стороны за этим делом наблюдающая и всё-всё понимающая и которая вроде бы по-нашему, по-простому размышлению, ничего, кроме злорадства не должная испытывать, делает вот что - она входит в положение товарища Менгисту (своего, замечу, злейшего врага) и не просто помогает ему, но она ещё и помогает ему спасти лицо. Америка оказывает помощь Эфиопии не сама, а через свою марионетку в регионе. У Америки, как и у любой великой державы, есть клиенты-должники, которые иногда ставятся перед необходимостью должки возвращать. Одним из таких должников является Израиль. И вот летом 1977 года между Эфиопией и Израилем случается резкое потепление отношений, а в Аддис-Абебу прибывают большие израильские специалисты по американским самолётам, причём специалисты не только как самолёты чинить, но и специалисты, как на этих самолётах летать. И специалисты эти не только на эфиопских самолётах летают, но они ещё (и это как-то само собой выходит) начинают даже вступать в бой с сомалийскими самолётами. Интересно, правда?

Но это ещё не весь интерес. Если вы думаете, что СССР был лыком шит и не знал, как в эту игру играют, то вы ошибаетесь. СССР тоже не хотел просто взять, да и кинуть Сомали, даже и после всего хорошего, что понаделал с советско-сомалийскими отношениями товарищ Сиад. СССР тоже совал ногу в закрывающуюся сомалийскую дверь, совершенно так же, как Америка совала ковбойский сапожок в эфиопскую, чёрного дерева, дверь. А чего спешить, чего рвать, мало ли как там всё повернётся, кто знает, что будет с нами со всеми завтра? При этом СССР, совершенно так же как Америка, не хотел светиться напрямую сам. Зачем? Это дело не царское. Ну и вот, навстречу самолётам эфиопским, в которых сидели израильтяне, летели самолёты сомалийские, в которых сидели пилоты из самых, что ни на есть дружественных СССР стран - Сирии и Ирака. Deep, isn't it?

А ведь это всего лишь Сомали, это всего лишь Эфиопия. Представьте-ка себе мощь того Мальстрема, что заворачивается сейчас на постсоветском пространстве, прикиньте глубину воронки, затягивающей барахтающихся "президентов" Путина и Саакашвили, подумайте над тем, каковы ставки в сегодняшней Игре. Ведь Россия это вам не Африканский Рог.

К осени 1977 года армия Сомали контролировала весь южный и центральный Огаден. Тяжёлые бои развернулись на подступах к Хареру и Джиджиге. Особенно ожесточённой была схватка под Джиджигой, куда были стянуты отступавшие из Огадена эфиопские части. Сомалийцы потеряли под Джиджигой 45 танков, примерно половину от трёх танковых батальонов, находившихся на этом участке фронта. И тем не менее, невзирая на потери, сомалийцы рвались вперёд, понимая, что время не на их стороне. Они ковали железо, пока оно было горячо.

Менгисту делал всё, что мог. Он даже лично появился в Джиджиге, чтобы воодушевить её защитников, но стоило ему оттуда улететь, как осаждённая Джиджига пала. 12 сентября гарнизон Джиджиги капитулировал. Немногим эфиопским частям, сохранявшим боеспособность, удалось прорваться и отойти к Хареру - последнему эфиопскому оплоту в Огадене. Теряя Харер, Эфиопия теряла весь Огаден.

Менгисту оказался в очень сложном положении. Следует заметить, что как государственный деятель товарищ Менгисту проявил себя очень хорошо. Он был хладнокровен, расчётлив, немногословен, умел выжидать, умел быть, когда того требовали обстоятельства, решительным, он принимал наилучшие в той или иной ситуации решения, и, приняв их, упорно шёл к цели, да и лично он был храбрым человеком, не боявшимся, что немаловажно, крови. Руководитель государства из Менгисту, даром что он был чёрной костью, был очень хороший даже по европейским стандартам, по африканским же меркам он был вообще суперзвездой. Но в нём присутствовал один недостаток - Менгисту был очень хорошим руководителем, но руководителем мирного времени, а Эфиопия оказалась втянутой в войну. Какие бы правильные решения ни принимал Менгисту, Эфиопия терпела поражение за поражением, дело было в том, что в образе политика Менгисту отсутствовала та чёрточка, что делает человека вождём. Эфиопы не хотели умирать за него, и, как следствие, они не хотели умирать за Эфиопию, у которой было лицо Менгисту Хайле Мариама. Если исходить из интересов Сомали и Эфиопии того периода, из идеальных, так сказать, интересов, из "альтернативных", то наилучшим выходом для них было бы если бы они каким-то фантастическим образом поменялись руководителями и если бы решения за Сомали, до того, как оно ввязалось в войну за Огаден, принимал Менгисту, а в условиях уже разразившейся войны в Аддис-Аббебе сидел бы и отдавал приказы эфиопской армии товарищ Сиад. Но реальность не альтернативна и в реальности было то, что было. Армия Эфиопии терпела поражение за поражением, не помогали ни чистки, ни показательные расстрелы дезертиров. Эфиопия подошла к последней черте - если бы пал Харер, в Аддис-Абебе пал бы "просоветский режим", это понимали все, в том числе и сам глава этого самого "режима" - Менгисту, который отчаянно взывал о помощи. Казалось бы, в интересах России было бы немедленно ему эту помощь оказать. Однако Москва выжидала. Парадокс? Отнюдь нет. В этом затягивании была высшая государственная мудрость. Вековая мудрость, накопленная русским сверхгосударством.

Дело было в том, что возникла ситуация, когда Москва, протяни они Эфиопии "руку дружбы", оказывалась вовлечённой в войну в гораздо большей степени и в войну вовсе не между Эфиопией и Сомали, война-то в реальности велась между СССР и США. И СССР, выжидая, показывал Менгисту, что он ждёт от того последнего, решительного шага. СССР не мог себе позволить неоправданно рисковать, он хотел определённости. И Менгисту, оказавшийся во временной ловушке, был вынужден этот шаг сделать. Вы помните, что в тот момент Эфиопию возглавляли два человека? Сам Менгисту и назначенный Дергом его заместителем второй уцелевший член бывшего правящего триумвирата генерал Атнафу? Тот самый Атнафу, что немедленно обозначил своё место и начал укреплять свои позиции при помощи нападок на Менгисту, обвиняя того в "промосковской ориентации"? Товарищ Атнафу чётко понимал, что происходит и посылал недвусмысленные сигналы американцам. По мере того, как слабели позиции Менгисту, позиции Атнафу неуклонно укреплялись. В начале ноября сомалийцы начали наступление на Харер, в течение нескольких следующих недель всё должно было решиться и колебавшийся до того Менгисту пошёл ва-банк. В Аддис-Абебе был арестован и без большого шума расстрелян в подвальчике второй человек в государстве - "агент американского империализма" Атнафу.

Менгисту отрезал себе все пути назад. Теперь он был - человек Москвы. Со всеми вытекающими. Эфиопия отдавалась Москве вся, невозбранно. "Я твоя, делай со мной, что хочешь..." Первым отреагировал Сиад. Ну, у него с реакцией и всегда было очень хорошо. Сиад понял, что происходит и тоже обрубил концы. Он тоже обозначил себя - "здесь стою и не могу иначе". 13 ноября Сомали разорвало дипломатические отношения с СССР и закрыло советскую базу в Бербере. Четырём тысячам "советских специалистов" было приказано немедленно покинуть пределы страны. Нарыв лопнул. Период выжидания кончился. Стороны определились. Картинка стала чёрно-белой. Я здесь, ты - там. Я друг, ты - враг.

Русским не привыкать воевать. Вся история России это вообще-то история непрерывных войн. Состояние войны для русских состояние привычное. Это на нашем, человеческом уровне. Но то же состояние войны привычно и для русского государства. Государства же, воюя, не всегда воюют сами. Чем сильнее государство, тем чаще оно использует для достижения своих целей другие государства. Брежнев, который, казалось бы, пропустил выпад Картера, сбился с дыхания, отступил, вдруг отбросил шпагу и вытащил из-за пояса другое оружие.

Империя нанесла ответный удар.

Россия решила воспользоваться "моментом истины", которые редко возникают в международных отношениях, решила, так сказать, "ехать". Москва увидела в происходящем возможность провести размен фигур, причём в создавшейся ситуации размен был выгоден России, она меняла слона на ладью, ну, а решив действовать, "кремлёвские старцы" проявили неожиданную для их лет прыть. Москва резко нажала на педаль газа и сорвалась с места, русские поехали так быстро, что у всего мира засвистело в ушах.

25 ноября 1977 года был создан так называемый "воздушный мост" между СССР и Эфиопией. Для постройки "моста" были использованы 225 самолётов. Они взлетали в Ташкенте, брали курс на Багдад, проходили над Аденом и Масавой и садились в Аддис-Абебе. Мост работал как часы, по заходящим на посадку самолётам можно было сверять время. Каждые двадцать минут приземлялся тяжёлый транспортник. Каждые двадцать минут, двадцать четыре часа в сутки. И длилось это две недели. У западных "военных обозревателей" отвисла челюсть. Красная Империя показывала на что она способна.

26 ноября о начавшейся массированной переброске оружия в Эфиопию было доложено американскому руководству. Они тоже зачесались, решив оказать военную помощь Сомали через Египет, но эта помощь оружием и египтянами была не только запоздалой (Москва захватила инициативу и неуклонно развивала её), но и явно недостаточной. Барре, не ожидавший подобного масштаба поддержки Менгисту со стороны Москвы и правильно оценивая последствия, предпринял отчаянный шаг - сомалийцы 28 ноября, раньше запланированного срока, начали наступление на Харер, одновременно пытаясь захватить перевал в районе Алем Майа, с тем, чтобы воспрепятствовать переброске эфиопами подкреплений в Харер. Сам Харер подвергался непрерывному штурму, эфиопы отчаянно отбивались из последних сил.

Мост мостом и оружие оружием, но ведь для того, чтобы этим оружием сражаться, нужны люди. Где их взять? Эфиопская армия была деморализована чередой поражений и никуда не годилась. И Москва в который уже раз воспользовалась палочкой-выручалочкой. Товарищ Брежнев вытянул из-за пояса налитую свинцом дубинку, одного удара которой оказалось достаточно, чтобы клинок, который держал в руках Картер, разлетелся на куски. Запад был готов к продолжению поединка на шпагах, при свечах и секундантах, он был готов продолжать поединок по заранее оговорённым правилам, и он продолжал бы этот поединок с тем большим удовольствием, что он ведущийся бой выигрывал, но к тому, что отступающий противник вдруг воспрянет и начнёт размахивать дубиной, он готов не был. Дубинка называлась Кубой.

Поскольку на переброску войск с Кубы требовалось время, а время - ресурс драгоценный, то было найдено решение - из Африки в Африку, из Анголы в Эфиопию было переброшено 500 кубинских военнослужащих. Всего пятьсот, не густо. Не от хорошей жизни, конечно. Эти пятьсот пехотинцев должны были закрыть собою дыру и дать время на переброску большего количества войск. Пятьсот кубинцев были переброшены по воздуху из Анголы прямо под Харер и немедленно отправлены в бой. В мясорубку. И эти пятьсот человек (всего пятьсот!), то-есть один пехотный батальон, смогли остановить сомалийский штурм. Было выиграно драгоценное время, несколько дней, в течение которых к Хареру было доставлено подкрепление. Сомалийцев отбили ещё дальше, фронт стабилизировался и стороны перешли к позиционной войне. Теперь уже время работало на Эфиопию.

Положение в Огадене к концу 1977 года было следующим: сомалийцы силами примерно в 50 000 человек, из которых 35 000 были военнослужащими сомалийской армии, а 15 000 человек - ополченцами, набранными в сомалийских кланах, кочевавших в Огадене, контролировали около 90% территрии Огадена. Эфиопская армия, хотя и была гораздо большей по численности, чем сомалийская, воевала гораздо же хуже, чем сомалийцы. Советские и кубинские военные советники первым делом придирчиво отобрали из трёхсоттысячной эфиопской армии около 40 000 человек. Эти сорок тысяч были добавлены к ядру, которое состояло из 15 000 кубинцев, доставленных в Эфиопию по воздуху и морем, 1400 советских советников и примерно 200 восточных немцев, которые использовались в основном в качестве пилотов и наземного авиационного персонала. Присутствовало также какое-то количество танковых экипажей из Южного Йемена. В декабре был создан объединённый штаб для командования соединением куда вошло девять кубинцев под началом Арнальдо Очоа Санчеса, пять советских генералов под комндованием генерала Петрова и два южно-йеменских генерала. Насколько зыбкими являются в геополитических расчётах союзнические и "братские" отношения можно увидеть из следующего штришка - одним из пяти советских генералов был генерал Григорий Борисов, всего лишь за пару месяцев до того бывший главным военным советником при Сиаде Барре.

21 января 1978 года была проведена первая проба сил и проведена успешно, сомалийцы были отодвинуты ещё дальше от Харера и Дире Давы и был создан новый периметр обороны (пока ещё обороны). На заседании объединённого штаба было решено, что у соединения достаточно сил для конт-наступления. Оно началось 3 февраля 1978 года. Сомалийцы отступали организованно и стягивали войска к Джиджиге, где вновь завязались упорные бои, судьба войны в Огадене была решена 5 марта, когда Джиджига пала. В тыл оборонявшимся сомалийцам были тяжёлыми вертолётами переброшены 70 танков с кубинскими экипажами, удара в тыл сомалийцы не выдержали и начали отступать. Эта тактика очень живо напомнила мне действия махновцев при взятии Крыма, когда врангелевцы, обнаружив у себя в тылу прорвавшихся через Перекоп махновцев, побежали. Масштабы, конечно, не те, но и танк Т-54 со стамиллиметровым орудием это вам не тачанка-ростовчанка, пусть в ней даже и сидит симпатичная Анка-пулемётчица. Союзники стремительно развивали успех, отступление сомалийцев превратилось в беспорядочное бегство. Воодушевление охватило даже наступавших во втором эшелоне эфиопов, между ними и кубинцами началось соревнование за то, чьи части первыми выйдут к сомалийской границе. Первыми, 9 марта, туда вышли кубинцы. Огаден был полностью очищен от сомалийцев.

Представляю, как одышливо хохотал добрый генсек Леонид Ильич: "Испугали бабу толстым Сиадом!"

Столь быстрой развязки не ожидал никто. Французы, которые не участвовали в Игре и, соответственно, понятия не имели о конечных целях игроков, были так напуганы стремительным наступлением кубинцев, что поспешно подогнали к Джибути авианосец "Клемансо". На всякий случай, а то кто знает, что там случится дальше, может русские решат под шумок и бывшее Французское Сомали присоединить то ли к Эфиопии, то ли ещё куда. Однако никто никого никуда присоединять не собирался. Наступление было остановлено на сомалийско-эфиопской границе. Сомалийцам позволили даже вывести часть тяжёлого вооружения. Разгадка проста - как только стало ясно, что Сомали потерпело поражение, начались закулисные переговоры между основными фигурантами войны в Огадене, то-есть между СССР и США. Была достигнута договорённость, что СССР останавливает "эфиопскую экспансию", Сомали остаётся в своих прежних границах, а США в ответ обязуются не оказывать Сомали военную помощь. На первый взгляд соглашение выглядело как дипломатическая победа США, ведь СССР мог запросто продолжить победоносное наступление и завершить его в Могадишу, установив там тот режим, какой нашёл бы нужным. Однако это только на первый взгляд.

"Кремлёвские старцы" были отнюдь не просты, они очень хорошо понимали, что Эфиопия будет тем крепче привязана к Москве, чем больше будет (или не будет, а будет казаться большей) опасность, исходящая от соседа, в данном случае - Сомали. Сиаду не только оставили жизнь, но ему даже позволили дышать - Америка, в нарушение достигнутого соглашения, начала подбрасывать ему немного деньжат и оружия не напрямую, а через Италию, а СССР закрывал на это глаза, справедливо полагая, что и на Менгисту должна быть какая-то управа, но, так как русские по природе своей недоверчивы, то на всякий случай в Эфиопии даже и по завершении конфликта были оставлены несколько тысяч кубинцев. "Доверяй, но проверяй" говорят русская пословица и господин Рейган.

Что случилось дальше? Как, вы разве не знаете? Дальше случилась "перестройка". И в СССР и в глобальном, так сказать, масштабе. Сняв голову, Россия сняла и волоски на ней, никто сегодня не плачет по Украине и Белоруссии, никто не плачет по Восточной Европе, что уж там говорить про Кубу и Эфиопию. Хотя, если взглянуть на то, что случилось с Эфиопией, всплакнуть можно было бы. По себе всплакнуть, по себе.

Как только Эфиопия была брошена на произвол судьбы, там тут же были инициированы "национальные движения", объединившиеся в различные "фронты", в названии которых присутствовало непременное словечко "демократический", "кровавый диктатор" Менгисту бежал из страны и нашёл убежище в Зимбабве, в Эфиопии были проведены "демократические выборы", в результате которых к власти пришло "демократическое" же правительство, одно "демократическое" правительство начало сменять другое, в стране появились "наблюдатели" из самых, что ни на есть, демократических стран, и, о парадокс, вышло так, что если "наблюдатели" из США признавали результаты очередных выборов "демократическими" и не подлежащими сомнению, то "наблюдатели" от Европы этих же результатов не признавали ни под каким видом и начинали поддерживать "демократическую оппозицию", одобренных же Европой результатов ни под каким соусом не признавало правительство США и немедленно начинало мутить эфиопскую и так не прозрачную водицу. Вот, скажем, 8 июня 2005 года столичные студенты вышли на улицы, протестую против сфальцифициранных по их мнению результатов очередных выборов, а полиция, разгоняя их, открыла стрельбу и 26 человек были убиты. А 5 сентября того же, 2005 года, после того, как были оглашены самые-самые точные, самые провереннные-перепроверенные результаты всё тех же "демократических" выборов, в стране началась всеобщая забастовка и массовые протесты, в ответ - опять стрельба и в этот раз уже 42 трупа. Но, поскольку стреляет не какой-то там Менгисту и даже не "кровавый Хайлашка Селасашка", а стреляет "демократическое правительство", то тужить международному сообществу выходит не о чем. Как выразился товарищ Блэр, а уж он то знает толк в демократии, "главную надежду на лучшее будущее Эфиопии даёт то, что страна твёрдо идёт дорогой" (как вы думаете чего?), ну да - "Эфиопия уверенно шагает по дороге демократии". О, эти демократические игры демократов, играющих в демократию.

Между прочим, решительно порывая с прошлым, новая, демократическая Эфиопия и в административном смысле является другой во всех смыслах страной. Нет больше единой Эфиопии, а есть ФЕДЕРАТИВНАЯ Демократическая Республика Эфиопия. Нет больше провинций, а есть что-то вроде национальных республик, по-эфиопски называемых "килилох". И живут в этих килилохах лохи не лохи, но уже и не совсем эфиопы. Республики эти, числом 9, образованы по этническому признаку. Какая знакомая, какая привычная, какая, можно сказать, родная картинка, а? Нет больше и Огадена. Огаден остался там, в жутком тоталитарном прошлом. Сегодня на его месте существует "килил" под демократическим названием "Сомали". Живут там никакие не эфиопы, живут там сомалийцы. Официальным языком в килиле является язык сомалийский. Здорово-то как! "Доверяй, но проверяй!" Пристегнули к новой, демократической Эфиопии бомбу. Тикает бомбочка, тикает, тик-так, тик-так... Когда рванёт? А чёрт его знает, когда надо будет, тогда и рванёт.

В Сомали же после окончания Холодной Войны надобность отпала. На Сомали махнули рукой. А что у нас случилось с товарищем Сиадом? Плохо с ним случилось, нехорошо. Проигранная война это всегда плохо. Когда-нибудь это даже и в "РФ" поймут. Править кланами, которые возглавляют потомки разбойников-работорговцев нелегко даже и в мирное время, а тут товарищ Сиад дал слабину, проиграл свою маленькую победоносную войнушку. "Ату его, ату! Куси его, куси!" В Сомали началась гражданская война, клан пошёл на клан. Война велась со средневековой жестокостью (написал "со средневековой жестокостью" и подумал, что война - война всегда, что в средневековье, что сегодня, и жестокость тоже жестокость всегда и всегда одна и та же). Кланы разрушали на территории друг-друга города, подвергая их бомбардировкам с воздуха и артиллерийским обстрелам, выжигали пастбища и взрывали источники, что в условиях полупустыни обрекало скот на падёж, а население на голодную смерть. Страна в течение нескольких лет вернулась даже не к доколониальным временам, она вернулась ко временам, когда на территории Сомали не было государства. На Африканском Роге воцарился чуть ли не первобытный закон, который кочевники издревле впитывали с молоком матери: "Я и мой родной брат против моего сводного брата; я и мои братья против нашего отца; семья моего отца против семьи моего дяди; семьи нашего отца и нашего дяди против других семей рода; наш род против других родов клана; наш клан против других кланов; все кланы вместе, то-есть наш народ, против остального мира."

Барре пытался бороться, но проиграл. Ничего не помогло. Ни хитрость, ни жестокость. Бороться с хаосом очень трудно, если не невозможно. Когда-то, во времена построения в Сомали "научного социализма", во времена, которые теперь выглядели каким-то буколическим раем, на Барре нападали "международные правозащитные организации", обвиняя его в том, что 49 сомалийских тюрем "не соответствуют принятым в цивилизованном мире нормам". Товарищ Сиад, подправляя свой "имидж", обратился с просьбой к ГДР и восточные немцы построили в Сомали четыре тюрьмы, оборудованные по последнему слову тюремной "техники". Четыре, Боже мой... В охваченном огнём гражданской войны Сомали в качестве тюрем теперь использовалось всё - школы, военные казармы, бывшие полицейские участки, полуразрушенные административные здания. Когда под тюрьму было отведено одно из крыльев президентского дворца в Могадишу, стало ясно, что это - конец. Сиад бежал на юг, на территорию, которую контролировал его зять, Мохамед Саид Херси. Несколько раз предпринимал вооружённые попытки вернуться на север и вновь захватить Могадишу, но в конце концов проиграл окончательно ещё более хищному и решительному чем он сам "полевому командиру" генералу Айдиду.

Остатки его армии отошли к кенийской границе. В один из майских дней в 1992 году к пропускному пункту на границе между Сомали и Кенией подошла танковая колонна. В середине колонны ехали несколько автомобилей. В них находился сам Сиад, члены его семьи и несколько сохранивших ему верность приближённых. Бывший "товарищ" перешёл границу и попросил политического убежища в Кении. За спиной он оставил совершенно разрушенную страну. Государства Сомали больше не было. Нет его и сегодня, спустя почти двадцать лет после описываемых событий. Сомали превратилось в самый яркий образец того, что называют failed state. Сомали превратилось в "Black Hawk Down".

Сиада переправили в Найроби, но почти немедленно в стране начались инспирированные понятно кем демонстрации с требованиями немедленно убрать из Кении "людоеда". Спустя две недели Сиад с семьёй отправился в Нигерию. Там, в Лагосе, всеми забытый, он умер от сердечного приступа 2 января 1995 года. В Столицах при известии о смерти Сиада даже не сразу поняли, о ком идёт речь. Сиад? Какой Сиад? А-а... Тот самый? Сиад Барре? Эпитафия "цивилизованного мира" на его смерть была до неприличия короткой: "Poor Siad, poor bastard."

Геннадий Александров http://alexandrov-g.livejournal.com