Луковица

Масоны

С год назад в дискуссии, развернувшейся в журнале то ли у Пионера, то ли у Галковского, кто-то сравнил нашу реальность с луковицей. Сравнение показалось мне чрезвычайно удачным, удачным настолько, что я его помню даже и сегодня, через год. Мир, в котором мы живём и в самом деле напоминает собою луковицу. Множество тончайших шкурок, скрывающих сердцевину. Каждая отдельно взятая шкурка полупрозрачна, но, будучи наложены друг на друга и спеленаты в тугой кокон, они делаются тем, что мы видим - луковицей.

Совершенно точно так же выглядит и наша с вами реальность. Шкурка под шкуркой, шкурка, скрывающая под собою другую шкурку, снимешь одну, глядь, а там другая точно такая же. На верхней шкурке написаны вещи общеизвестные - народ, государство, власть, президент, присяга, гражданство, долг, герб, флаг ну и так далее. Поскольку мы все люди грамотные и кроме грамоты обладаем ещё и великим самомнением, то многие не удовлетворяются написанным и пытаются найти смысл жизни в другом, так вот для этих многих званых там же, на той же верхней (непрозрачной) шкурке написано помельче - семья, дети, зарплата, филателия. Поскольку разобрать мелкий почерк удаётся не всем, то разобравшие преисполняются гордости и обретают то, чего, по их мнению, лишены остальные. Ну, а для особо пытливых написано уже и вовсе почти неразличимым курсивом - НЛО, проблемы внеземных цивилизаций и Снежный Человек. Вот так мы и живём, ползая по поверхности нашей луковицы и разбирая то, что очень многим кажется некими escritura del dios. Между прочим, слово "Бог" написано тут же, среди прочих слов, где-то рядом со словом "народ".

Читать одно и то же, согласитесь, скучно. Неудивительно, что человечество, перечитывая всё те же слова и видя всё тот же сон, зазевало, раздирая рот, и впало в состояние, прозорливо названное одним человеком почти забытой ныне профессии "сном разума". Но дело в том, что человечество не было бы человечеством, если бы оно состояло лишь из людей спящих, луковица вообще-то была создана вовсе не для них, для обычного человека вполне хватило бы и апельсина. Мир в виде луковицы был задуман именно для тех, кто страдает бессонницей. Для сволочей, которые сами спать не могут и другим не дают. И вот эти людишки, которым и снотворное не помогает, начинают копать. И роют, и роют... Они подозревают (и подозревают вполне обоснованно!) что наш мир это не совсем то, за что он себя выдаёт. Ну и вот - некоторым из них удаётся снять верхний жёсткий слой. Сухой, шуршащий. Тот самый, который, будучи поварен в кастрюльке, красит пасхальные яйца в совершенный, недостижимый для химической промышленности, цвет. И что же они обнаруживают? Они обнаруживают другой слой. Они радуются, как дети. "Мы же говорили!" На слое этом новые слова, которых нет на слое верхнем. Наконец-то! Докопались! Вот она - Истина. Перепачканные счастливые исследователи кричат наверх из свой шахты: "Скажите всем, тут написано "жиды" и "масоны". Ловко, ничего не скажешь. Те, кто не верит в "жидов", могут верить в "масонов", а те, кто не верит в "масонов", могут верить в "жидов". Ну, а самые недоверчивые, недоверчивые из недоверчивых, могут соединить эти два слова в одно. Вот это да! Тайна тайн. "Каббала". Дальше можно не копать. "Куда же дальше-то?" А, главное, зачем? У нас теперь есть всё. От Каббалы до Шамбалы. Можно вылезать наверх и толкать спящего. "Не спи, козлёночком станешь..."

А ведь это всего лишь второй слой. А слоёв - мама родная! Но снимать их никто не будет, так никаких слёз не напасёшься. Человечество из-за одной слезиночки одного ребёночка вон сколько крови пролило, а тут - луковицу чистить! Скажете тоже... Из меня тоже чистильщик никакой, но вот с мыслями я играться люблю. Насчёт "жиды" сказано и понаписано столько, что это просто уму непостижимо, вы всё и без меня знаете, а многие знают даже и гораздо больше, чем я. Но вот насчёт "масоны" поболтать можно вполне. Штамп, над которым никто и никогда особо и не размышляет - "Всемогущие Масоны". Повелители Мира. Тайная Закулиса. МИРОВОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО. Что-то запредельно инфернальное и могущественное. Ну, словом, Антихрист. Князь мира сего. Манипулируют масоны не людьми даже, но целыми государствами. Да что там, государствами. Выше бери - планетой! Спорить с этим то же самое, что спорить с верой. Невозможно. Да я спорить и не собираюсь. Я хочу вам просто привести пример, а уж вы сами над этим примером подумайте.

Вот вам государство. Называется оно СаСШ. Начало XIX века. Государство только что образовалось. Образовано оно было, как то всем известно, масонами. Масонами в тогдашних СаСШ является вся так называемая "элита". Вся, поголовно. Существует официальная, отстроенная система власти, которая у всех на глазах - президент, конгресс, армия, полиция, юстиция и финансы. Всё на месте. И вместе с тем, все (и "элита" в том числе!) уверены, что существует теневая "власть", организованная в "ложи". И все уверены, точно так же, как и мы сегодня, что теневая власть и является властью, так сказать, истинной. И носителями этой власти являются пятьдесят тысяч человек. Масоны, как и было сказано. "Армия Антихриста".

В 1827 году к книжному издателю в городишке Батавия явился человек. отрекомедовавшийся капитаном Морганом. Он заявил, что является масоном со стажем и что он путём напряжённых размышлений пришёл к выводу, что масонство - зло, что оно подтачивает устои молодого американского государства, что оно несовместимо с принципами демократии и что он решил опубликовать книгу, разоблачающую масонские козни. Издатель ухватился за масона-перебежчика двумя руками и загорелся идеей выпустить "бестселлер". Ну, и понятно, что и подзаработать на "жареных фактах" он рассчитывал тоже. Закипела работа по написанию и по изданию, но тут случилось непредвиденное - однажды на дом, где сидели и делились творческими планами наши друзья, был совершён налёт. Они были похищены неизвестными, которые поволокли их к стоящей неподалёку карете, несчастные начали взывать о помощи и помощь подоспела. Соседи издателя отбили его у нападавших, но вот капитана Моргана отбить не удалось. Его увезли в неизвестном направлении и он как в воду канул.

Через несколько лет некий Генри Вэланс, умирая, сообщил своему участковому врачу, что он масон и что он участвовал в похищении правдолюбивого капитана Моргана, что масоны решили отомстить ренегату и что Вэланс с сообщниками бросили несчастного в Ниагарский водопад. Врач, не будь дурак, растрезвонил эту историю и разразилась буря. Общественному негодованию не было предела. Это, кстати, понятно. Ниагара большая, а человек маленький. Но с нашей точки зрения не совсем понятно следующее - негодование охватило не только "маленьких людей", в гораздо большей степени негодование охватило членов этих самых "масонских лож". Сорок пять тысяч масонов вышли из рядов Американской Масонской Партии. И не просто вышли, а сопровождая свой выход символическим сжиганием вчера ещё священных для них фартучков. Было закрыто более двух тысяч лож. В штате Нью-Йорк, где в основном и кучковались наши "братья", число масонов упало с тридцати тысяч до ТРЁХСОТ человек.

Что в этой истории любопытно? Ну, вот всеми считается, что масоны это такая глубоко законспирированная организация, сильная прежде всего своим тайным существованием. Но как нам быть с тем, что в эту "тайную" организацию спокойно вступило несколько десятков тысяч человек, а потом эти несколько десятков тысяч публично из этой самой "тайной" организации вышли, и как вступление, так и выход сопровождались газетной истерией и демонстративными сжиганиями сакральных символов. Прямо какой-то Егор Яковлев, предающий всесожжению свой партбилет выходит, а не масон.

Но для меня самое интересное не в этом. В конце концов у нас был Егор Яковлев, да и ещё осталось несколько Егоров, а у американцев были масоны и тоже сколько-то там их осталось. Интереснее другое, ну вот смотрите - у нас есть тайная и всемогущая организация, пусть даже всемогущая не в мировом масштабе, а всего лишь в масштабе государства и вот у этой организации есть враги, причём враги, которым нужно заткнуть рот во что бы то ни стало. Организация готова использовать для достижения своей цели всю свою мощь. И она её использует - налёт и похищение. И кто же встаёт на пути Армии Зла? Соседи, чёрт возьми, СОСЕДИ! Несколько поселян, несколько мужичков отбили у масонов их жертву. Мировое правительство поджало хвост и позорно ретировалось. И потом ни с поселянами, ни с самою жертвою ничего не случилось! Зато случился газетный скандал, который нанёс, выражаясь языком военных сводок, "неприемлимый ущерб" американскому масонству. Всемогущие масоны не только не смогли заткнуть рот газетчикам, но и они ещё, лишь прослышав об уголовщине, причём уголовщине совершенно недоказуемой, всё ведь было на уровне слухов, побежали из организации как крысы с тонущего корабля. Побежали, сжигая свои партбилеты. Интересно, что случилось с американским "золотом партии"?

Банкиры

Власть в государстве не может заниматься вообще всем, она не может вникать в каждую мелочь и заглядывать в каждую замочную скважину. Власти нужны посредники. И власть отдаёт на откуп то, что для неё не является главным. Ну, скажем, те же банки. Нам кажется, что "банкир" это и есть сама власть, ну как же, ведь у него так много денег. При этом никто не замечает очевидного, настолько очевидного, что оно как бы и перестаёт быть очевидным. Власть ревниво не отдаёт того, что с её точки зрения необходимо для её, власти, выживания. Власть не отдаёт посредникам, скажем, армию. Это означает, что для власти танковая дивизия бесконечно важнее сколь угодно большого банка. Стороннему наблюдателю может показаться, что те или иные элементы государства действуют с известной степенью свободы, может даже показаться так, что те же банки представляют собою нечто, от государства независимое. Это - иллюзия. Наилучшая дефиниция феномена государства выражена в следующей сценке, якобы имевшей место в момент "освобождения" русских крестьян "царём-освободителем". Как гласит популярная байка, некие крестьяне заявили своему помещику: "Давай, барин, сделаем так, мы - твои, а земля - наша." Вот это и есть государство. "Автомобиль мой, а я - твой", "участок земли мой, а я - твой", "банк мой, а я - твой", "Майкрософт мой, а я, дорогое государство - твой". То-есть дело обстоит таким образом, что конечным владельцем всего, вообще всего, является государство, ибо оно владеет не некоей "собственностью" (хотя и собственности у него, родимого, тоже хоть отбавляй), а оно владеет нами. Всеми, без исключения. От последнего нищего и до первого богача. Это - суть всего и это та суть, которая тщательно маскируется самим же государством. Истинное соотношение личности и государства вылезает наружу только в неких экстремальных ситуациях, таких, как война.

Есть такой очень хороший военный фильм A Bridge Too Far. Там о том, как во время второй мировой войны английский десант, выброшенный под Арнхеймом, что в Голландии, захватывает и пытается удержать до подхода основных сил мост. Английский полковник, командующий десантом, отстёгивает парашют, орлиным взором окидывает окрестности, находит самый большой и высокий дом рядом с мостом и решительно направляется к нему. Стучит в дверь и говорит вышедшему и ничего не подозревающему хозяину: "Мне чертовски жаль, но, боюсь, нам придётся занять ваш дом." Отодвигает плечом опешившего очкарика в белой рубашке С БАБОЧКОЙ и начинает комадовать: "Содрать занавески! Сдвинуть к окнам всю мебель!" Содаты с топотом начинают всё ломать, крушить, таскать. Дом - трёхэтажный, со множеством комнат, со старинной мебелью и развешанными тут и там картинами "мастеров". Откуда-то выбегает благообразная старая леди и возмущённо говорит очкарику: "Что происходит? Прикажи им немедленно покинуть дом!" Вы слышите, "прикажи"! Охо-хонюшки... В дальнейшем англичане начинают стрелять по немцам, немцы по англичанам и от дома со всеми его картинами и занавесочками остаётся груда головешек. Хозяева гибнут.

И вот так живём мы все. Все-все. Начиная от меня и заканчивая товарищем Ротшильдом. Живём мы вроде бы за закрытой дверью, я живу похуже, а Ротшильд живёт получше, но и за его дверью, и за моей стоит вот такой "английский полковник" и его согнутый палец может в любую минуту постучать - тук-тук. Вообще-то по-сути в фильме не немцы стреляют в англичан и не англичане в немцев, нам это только кажется, по-настоящему стреляют друг в друга немецкое и английское государства. А теперь скажите мне, что в этом случае значит "общественное положение" человека в бабочке, что значит его явно высокое место в иерархии города, что значат его связи, что значит его счёт в банке? ЧТО ЗНАЧИТ САМ БАНК? Банк в данной ситуации может иметь значение только как самое высокое в районе здание, на крышу которого можно поставить пулемёт. И государство именно так с банком и поступит - оно поставит на крышу пулемёт.

Сказать вам, что значит в глазах государства БОГАТЫЙ человек в бабочке? Я вам скажу - он не значит ничего. Он - НУЛЬ. 0. Зед, и, ар, о. ZE-RO. Даже и не так. Не просто Zero, а DoubleOZero. Он гораздо меньше букашки, букашка может в случае чего замахать крылышками, зажужжать и улететь "к ебеней матери". А наш герой не то, что улететь, он и убежать не может - улицы простреливаются. А у государства другие заботы, оно о деньгах за-бы-ло. Оно - воюет. И воюет оно тем, что никаким Ротшильдам неподвластно. Оно воюет армией. Жалка роль человека, оказавшегося между жерновами, но подумайте ещё вот о чём - ведь у голландцев было государство, самое настоящее, со своей армией, полицией, мельницами и ветеринарной службой. Государство - крыша. Над головою голландцев. Но вот Голландия попала между жёрновом Англия и жёрновом Германия. И что же? Кто защитил голландцев? Где было их государство? А ведь вроде всё было на месте - и банк, и почта, и телеграф. И гульдены с тюльпанами. И какой-нибудь голландский "стабилизационный фонд" тоже, поди, был. И вдруг выяснилось, что рядом с голландским домом находится мост. И этот мост кому-то понадобился. И пришёл английский полковник, благородный, смелый. Пришёл, чтобы голландцев защитить и освободить. Ну, что ж... Какие могут быть претензии, он человека в бабочке и освободил. Ото всего.

Для того, чтобы появился муравейник, должен был появиться муравей. Для того, чтобы появилось государство, должен был появиться человек. Кто создал человека? А кто создал муравья? И муравья и человека создал Бог. Некоторые называют Бога Эволюцией. Лично я ничего против этого не имею. У Бога много имён, нет ничего удивительного в том, что одно из этих имён может звучать именно так - Эволюция. Ну и вот - волею Бога муравей доэволюционировался до очень сложного муравьиного сверхорганизма, до сверхмуравья - до муравейника. Примерно так же, и тою же волею Бога (вы можете называть его как хотите, от Бога не убудет), той же тропочкой прошёл и человек. Муравьи протаптывают в траве едва заметную, у-узенькую тропочку, человек побольше муравья и дорогу он своими ножищами торит ого-го какую, но шли они в одну сторону, они шли в сторону муравейника. Всем ли понятна разница между одним, как перст, человеком и Государством? "Хо-хо, - скажете вы мне. - Ещё бы!" Ну да, именно так и есть, именно "ещё бы!". Все видели потерявшегося муравья, растерянно мечущегося, лихорадочно нащупывающего усиками дорогу назад, в своё муравьиное государство, без которого он никто и ничто, одно слово - муравей. Бедняга... Но если мы посадим человека голым задом на муравейник, то разницу между одним муравьём и муравейником несчастный почувствует на своей шкуре. Хочет он того или нет. И почувствует весьма доходчиво.

Следует понимать, что без Бога в нашем мире не быает ничего, Бог во всём, Бог в муравье, Бог в человеке, Бог в муравейнике и Бог же в голом заде, для вящего вразумления на муравейник посаженном. Не понял так, значит поймёшь этак. Не мытьём, дорогой, так катаньем. В чём цель, высшая цель существования государства? Я не знаю. Так же, как я не знаю в чём цель существования муравейника. Но я знаю одно, цель эта известна Богу, а он высоко стоит, далеко глядит. Куда дальше, чем мы с вами. Государство устроено на наш взгляд очень сложно. Это так. И чем дальше, тем больше оно усложняется. Но в основе своей, в самой сути, государство пребывает неизменным, матрица государства не меняется. Государство в каком-нибудь Шумере и нынешнее сверхгосударство это по сути одно и то же. Человейник, так же как и муравейник, собран из неких живых частей, которые выполняют в государстве различные функции. Как это называют муравьи я не знаю, но люди называют это социальным устройством. В государстве существует некая иерархия. "Каждая вещь на своём месте и каждой вещи своё место." Ну, или как заметил остроумный русский народ - "каждый сверчок знай свой шесток". Проблема только в том, что сверчок-то своё место на шестке знает, а вот с человеком дело посложнее. Развивать эту мысль я не буду, она и так понятна.

Непонятно другое. В государстве существует иерархия. В любом. И всегда. Точно так же, как в любом муравейнике есть муравьи-рабочие, муравьи-солдаты, муравьи-трутни итд. У каждой из этих муравьиных категорий есть вполне определённые права и обязанности. Они - части муравьиного сверхорганизма. Говорить, что какая-то из этих частей лучше или хуже, главнее или подчинённее попросту смешно. По мне, так они ничем не отличаются от рук и ног на теле человека. Говорить, что муравьи-солдаты главнее и нужнее муравейнику, это всё равно, что говорить, что левая нога человеку нужнее, чем правая рука. Человеку нужно И ТО, И ДРУГОЕ. Государство делает Государством его целокупность. Иерархия человеческого общества, как её видим мы, это вовсе не Иерархия, как её видит Бог. Самая распространённая (но от этого вовсе не самая верная) точка зрения на государство, как на некую машину, существующую исключительно для обслуживания такой пошлости, как "интересы элиты" не просто не верна, но и абсурдна. Смехотворную иллюзию того, что нам, людям, лучше известно не только то, какие части государственного организма важнее, но и то, зачем вообще существует государство, удаётся поддерживать исключительно при помощи пропаганды. Пропаганда в государстве существовала всегда, она и появилась тогда же, когда появилось само государство, разница только в том, что когда-то это была пропагандишка, а сейчас на все наши органы чувств двадцать четыре часа в сутки действует ПРОПАГАНДИЩА.

Пропаганда создаёт и поддерживает в нас убеждение об избранности правящей нами элиты. То, что сложившееся положение выгодно элите, это очевидно. То, что сложившаяся благодаря пропаганде картина мира не соответствует действительному положению вещей тоже понимают если и не все, то очень, очень многие "муравьи". И ещё больше если и не понимают, то догадываются. "Что-то здесь не так." Не так же здесь вот что: из видимой нам картины, на которой нарисован образ государства, убран самый важный его элемент. От человеческого тела отсечена голова. И нас убеждают (следует заметить, что не всегда убедительно), что этот всадник без головы не просто куда-то там скачет, это бы ладно, но нам ведь при этом говорят, что он ещё и думает.

Нам говорят, что в нашем, человеческом государстве есть некие очень-очень важные люди, делящиеся на "владельцев" (которые важнее и которым государство даже и принадлежит) и на подчинённых "владельцам" "менеджеров", которые и управляют государством непосредственно. Эта картинка призвана прикрыть собою вот что - В ГОСУДАРСТВЕ НЕТ И НЕ МОЖЕТ БЫТЬ НИКАКИХ ВЛАДЕЛЬЦЕВ, КРОМЕ САМОГО ГОСУДАРСТВА. Все эти многочисленные якобы "владельцы" на деле не могут владеть ничем. Им может быть лишь позволено временно пользоваться тем, что всегда принадлежит и всегда будет принадлежать государству. Каким бы это государство ни было и как бы оно ни называлось. Принцип устройства государства неизменен и незыблем, совершенно так же, как незыблем принцип устройства муравейника.

А богачи, так что богачи. Богатые люди существовали всегда и окружающие даже думали, что им принадлежит чуть ли не мир. Богатым людям такое мнение о них не только выгодно, но и лестно. Но подумайте вот о чём - сегодня у вас дворец на Палатине, у вас миллионы сестерциев, у вас тысячи рабов и, когда вы проходите по улице, сенаторы, пытаясь заговорить с вами, хватают вас за край тоги, а вы презрительно отмахиваетесь от них, спеша домой, где вас ждут свежие устрицы из Остии. Но это сегодня. А завтра государство (да-да, то самое государство, владельцем которого вас почитает чернь) вывешивает на стеночке проскрипционный список, и в списочке этом, о, какой сюрприз, о, какая истома! - ваше имя. И вот уже бегут к вам рабы с искажёнными ужасом лицами, тянут руки в сторону двери - а там стоит центурион. И центурион равнодушно говорит вам: "Цезарь хочет, чтобы ты умер." Вы слышите? "Живой бог хочет, чтобы ты умер!" Не Живой Бог, имя которому Христос, а живой бог, имя которому - Власть хочет, чтобы вы умерли. И вы умираете. Вот вам и весь Ротшильд.

Если мы сегодня внимательно осмотримся вокруг себя, то мы обнаружим, что все элементы древней картинки на месте, мы найдём и рабов, и центуриона, и богатого вольноотпущенника. Мы найдём Колизей и мы найдём сенаторов в тогах с пурпурной полосой. Мы не найдём только одного. Кто мне скажет, где наш Цезарь?

Государство

Три ноги государства, три его опоры - это "careful planning, skilled propaganda and bold action". Заметим, что не просто "планирование, пропаганда и действие", а планирование - тщательное, пропаганда - умелая, изощрённая, мастерская и действие не просто "действие", а именно что bold, то-есть действие смелое, наглое, бесстыдное, самоуверенное. Английское слово "action" мы вполне можем трактовать не только как "действие", но ещё и как "бой", и даже шире - как "насилие" вообще. Выражение "killed in action" означает именно это - "убит в бою". Что из этого триединства для государства важнее? Я думаю, что главной является центральная часть триптиха - пропаганда. Умело выстроенная государственная пропаганда позволяет нам часть ресурсов, из которых наиболее значимым является временной ресурс, перенаправить из области "насилия" в область "планирования". Пропаганда - столп, сердцевина государства, камень, положенный во главу угла фундамента, на котором возводится здание государства.

В каждом государстве есть свой доктор Геббельс. Обязательно есть, без доктора нам никак не обойтись. В государстве маленьком и слабом и доктор никакой не доктор, а так... Докторишка. Маленький, суетливый, неуверенный в себе, нечистоплотный. "Коновал". "Знахарь". Но вот в государстве-государстве (you know what I mean, don't you?) доктор это именно что доктор. Всем докторам Доктор и всем геббельсам Геббельс. И что же лечит доктор, какова его специализация? Нет ничего проще, чем ответить на этот вопрос - нация здорова, когда у неё не болит голова, и именно это - наша голова и является объектом пристальнейшего внимания со стороны нашего Эскулапа в белом халате. Наш добрый Доктор, наш "добрый крёстный Шиммельпристер" сидит перед открытой черепной коробкой не больше и не меньше, как народа и, задумчиво напевая под нос незамысловатую песенку, возится, позвякивает инструментиками. Здесь шовчик, здесь надрезик, сюда зажимчик, а вот сюда - тампончик. А вот теперь можно откинуться, распрямить спину, с хрустом потянуться и с наслаждением посмотреть на дело рук своих. Ах, как хорошо получилось. Заводим пружинку и - да! Именно то, чего доктор и ожидал. "Работает как часы!"

Главное министерство каждого государства - это Министерство Пропаганды и наиболее влиятельный министр в каждом государстве - это Министр Пропаганды. Не все государства делают то, что делал Третий Рейх, то-есть не все государства гордо выпячивают напоказ своё сокровище, напротив, современное государство тщательно прячет своё Министерство Правды, оно хочет, чтобы мы о нём не знали. Люди, читающие Оруэлла, как правило, погрязают в деталях и не понимают главного посыла его произведений, который может быть выражен всего в трёх словах - Words Are Weapons. И слова не просто являются оружием, Слово - это сверхоружие государства. Министерство Пропаганды куда важнее Министерства Обороны. Нам Слово строить и жить помогает. Со Словом мы защищаемся и со Словом мы нападаем. Слово - наш щит и Слово же - наш меч.

Очень часто приходится сталкиваться с убеждением, что американским государством манипулируют некие "жидомасоны". При этом в качестве одного из доказательств обязательно приводится "принадлежащий евреям Голливуд". Боже, ну как же можно быть настолько слепыми? Даже не так, слепыми-то вы можете быть, в конце концов государство именно этого и добивается, но как можно не понимать того, что "самое главное из искусств" является пропагандой, а пропаганда - это прерогатива государства. Пропаганда это Государство, а Государство это Пропаганда. Всегда и везде. ВСЕГДА И ВЕЗДЕ. Исключений не бывает и быть не может. НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ПОТОМУ, ЧТО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ НИКОГДА. Для государства отдать пропаганду в чужие руки означает неминуемую смерть. Первое, что отнимается у побеждённого государства - это возможность вести собственную пропаганду. Это происходит ещё до того, как от армии побеждённых потребуют сложить оружие. Иногда даже бывает так, что побеждённым оставляют армию, но вот такого, чтобы им оставили их Слово, не бывает никогда. Поэтому представить себе, что некие "три еврея" собрались за углом, поскребли по карманам, скинулись и сняли такой, как им заблагорассудится фильм и выпустили его на "широкий экран", можно только в каком-то дурном сне. Государство же снов не видит, сны видим мы и видим мы те сны, которые нам нашёптывает всё оно же - Государство. Государство не отдаёт в частные руки даже и свои Военно-Воздушные Силы, а вы, представляя Голливуд некоей "частной лавочкой", тем самым убеждаете себя и других, что Государство отдало частнику своё самое драгоценное, то, что его и делает Государством - Пропаганду. Государство просто маскируется, прячется за Голливудом и сделать ему это тем легче, что в Голливуде каких только декораций не понастроили. Вплоть до лунного пейзажа.

Раз уж мы заговорили о киноискусстве и его месте в государственной пропаганде, то я не могу не упомянуть лучший, по-моему, пропагандистский фильм всех времён и народов. Называется он Master and Commander: The Far Side of the World. Фильм великолепнейший, посмотрев его, понимаешь, что то, что мы называли "советской пропагандой" было чем-то своим, домашним и наивным, одним словом, так... "Пропагандушкой". Действие фильма происходит на борту английского корабля во время войны Англии с Наполеоном. Государственная идея пронизывает весь фильм, само государство уподобляется кораблю, а корабль превращается в государство во всех его ипостасях. Фильм воздействует на наши эмоции и даже на подсознание. Корабль нападает, отступает, затаивается, убегет и нападает вновь. Но корабль не был бы кораблём, если бы не команда. И команда эта, точно так же как и народ, делится на матросов и офицеров. На "быдло" и на "элиту". В фильме, между прочим, чрезвычайно доходчиво и чрезвычайно умело показан и образ, которому должна соответствовать и "интеллигенция". Очень тонко показано, что как офицеры без команды, так и команда без офицеров нефункциональны, да и вообще трудно сказать, где проходит та грань, что отделяет "элиту" от "быдла". Кто "матери-истории" более ценен - старый моряк, с засевшим в черепе осколком, и "блажащий" на этой почве, но, тем не менее, обладающий очевидным влиянием на команду или офицер, которого команда начинает травить и который, не выдержав травли, однажды ночью, во время вахты, берёт в руки ядро и прыгает в "пучину вод"? Кто из них "элита"? Элита не в собственных глазах, а в глазах капитана корабля? Капитан же - главный герой фильма. Фильм вообще-то о нём. Фильм о Власти.

А теперь, если вы смотрели фильм, подумайте и ответьте сами себе на следующий вопрос - а чьим приказам подчиняется Капитан? Чьей награды он ожидает и чьего гнева он страшится?

Колбасные электрички

Шкурки на нашей луковице нарастают не сами по себе. Луковичку старательно поливают. За луковичкой ухаживают. Слой за слоем на неё кладёт пропаганда. Каждый слой почти прозрачен, на свет посмотреть можно, но, будучи наложены друг на друга, они надёжно скрывают истину. Каким было наше прошлое? Кому верить? Телевизору? Или папе с мамой? А может быть - бабушке с дедушкой? А что, если и папа-мама и бабушка-дедушка тоже смотрят телевизор? И вчера смотрели и сегодня смотрят? И вчера телевизору верили и сегодня тоже верят? Как нам тогда быть? Не знаю, как вы, но я предпочитаю верить только и только себе.

Вот нам рассказывают о "колбасных электричках", мол, не будь их и усё, кранты! Якобы вся Россия (вся-вся!) пухла с голоду, а жировали только Москва, да Ленинград немножко, а так - сплошной "голод в Поволжье". Как выражаются некоторые товарищи - "Совок" рухнул потому, что "сколько ни говори «халва», в желудке тяжелее не станет." Надо же... Бедный русский желудок. Между прочим, именно халвы в СССР было хоть завались, любой, хочешь - тахинной, хочешь - болгарской в банках, хочешь - отечественной украинского производства на развес. Но вернёмся к пресловутой "зелёной колбасе". Действительно ли было так, что - шаром покати, а полки пусты, а дома детишки голодные просят хоть корочку? Это неправда. Да, были электрички в Москву из Тулы, Калинина и Рязани, но как вы себе представляете электричку в Москву из Куйбышева или Челябинска? Не говоря уж про Новосибирск и Иркутск. Но ведь даже и туляки и калининцы ехали в Москву не потому, что живот подвело от голода, а ехали за разнообразием, что, согласитесь, от голода несколько отличается. Хотя нас пытаются уверить именно в голоде. В катастрофе. Даже и свидетельства приводят - мол, на месяц отпускалось "по талону" двести граммов колбасы, двести граммов сливочного масла и килограмм мяса. "Ужас, ужас, ужас..." Да как же такое могло быть? Представьте себе здорового мужика, который в день съедает 6,6 грамма колбасы, 6,6 грамма масла и 33 грамма мяса, из которого граммов десять приходится на косточку. Представили? И это ещё если в месяце 30 дней, а если 31? Боже... Да в каком-нибудь Заксенхаузене кормили лучше. И ведь там ещё и соцобязательств не было. Может, лучше сразу под немца? Глядишь, ещё и мармеладом угостит? В самом ли деле в СССР голодали? Да нет, конечно же. Не только не голодали, но даже в некотором смысле и наоборот.

Несклько дней назад товарищ Пробежий выставил у себя вот эту картинку:

Выставил он её по той причине, что его эстетическое чувство было оскорблено "авоськой". Я вам по секрету скажу, что мне тоже кажется, что авоська в смысле эстетическом не Тициан, конечно, нет. Даже и на Репина с его "Не ждали" авоська не тянет. Авоська - она авоська и есть, чего уж там говорить. Но я усмотрел в картинке нечто другое. На картинке бабка тащит связанные авоськи, набитые буханками хлеба. Картинка эта для советской глубинки - зауряднейшая. Я сам видел таких вот бабок и дедок с тысячу раз, наверное. Может и больше. Что в этой картинке любопытного? Любопытно здесь следующее - бабка тащит домой хлеб, которым она будет кормить скотину. Она не насушит сухари и не будет со слезам грызть чёрствую корочку, а она скормит эти буханки своей бурёнке. Или своему же поросю. То-есть существует некая умозрительная картинка ужасающей "совковой" действительности, в которой люди жили на 6,6 грамма колбасы в день, и в картинку эту верят свято, почище иконы, а с другой стороны у нас та же самая "совковая" действительность, в которой провинция кормила скот хлебом. Выпечкой! Если есть скотина, значит, есть и молоко/мясо, а к этому молоку/мясу, оказывается было ещё и хлеба столько, что им молоко/мясо кормили. Как увязать одно с другим? Лично я этого сделать не могу. Человеку интеллигентному, однако, это удаётся без труда. Каким образом? Я не знаю. Для этого, наверное, надо быть человеком интеллигентным и не знать, откуда берутся хлеб и молоко.

Есть ли предел людскому легковерию? Опять же не знаю. Подозреваю, что нет. Не-ту. Вспоминаю, как несколько лет назад наткнулся на обсуждение опять же голода, но на этот раз уже голода настоящего, в начале 30-х. Голод, трагедия, смерть. Казалось бы, чем можно усилить ужас голодной смерти? Интеллигентные спорщики и здесь продемонстрировали нестандартный подход. Проливая крокодиловы слёзы и проклиная всё тот же "совок", они бережно передавали друг-другу ссылку на некий документ эпохи - якобы протокол допроса двух людей, съевших мальчика. Из "документа" явствовало, что "нелюди" сперва купили в сельмаге бутылку водки, выпили её, оглянулись по сторонам, увидели мальчика, пасшего гусей, и, обезумев от голода, поймали его и съели. В этом месте все просто заходились плачем. При этом никто не видел абсурда ситуации - почему было не поймать и не съесть гуся, что было куда легче, да, наверное, и вкуснее, чем ловить и есть мальчика? И как вообще можно говорить о голоде при наличии гуси-гуси-га-га-га. Но, как известно, интеллигент лёгких путей не ищет. Зачем ему гусь, если есть мальчик? Рассуждение чрезвычайно просто - если перед пьяным и голодным русским мужиком стоит выбор что ему съесть - гуся или мальчика, то совершенно ясно, что именно выберет мужик в качестве закуси. "Тут и спорить не о чем!" Думаю, что психологическая загадка эта разъясняется легко - интеллигент в России традиционно видит себя жертвой и непременно жертвой "свинцовой российской действительности" в которой его, беднягу, кормят шестью граммами колбасы в день, ну, и если уж воображать себя жертвой, сожранной неким ненасытным Молохом, то не в качестве же гуся, чёрт возьми, гусь - он свинье не товарищ, а вот быть съеденным в качестве "интеллигентного мальчика" - это в самый раз.

Каким образом вышло, что ломтик "зелёной колбасы" застил всё? Вы только представьте себе, что это такое - жизнь гигантского государства во всей её невообразимой сложности, слабым человеческим умом просто неохватимой. Представьте себе, что жизнь эта внезапно остановилась, превратилась в своеобразный snapshot, в стоп-кадр, в циклопическую мозаику из мириадов кусочков, разглядывать которые вам не хватит отпущенного вам Богом века. И вот эту вселенную вы заслоняете срезом колбасной палки. Получилось? Заслонили? Поздравляю. Добро пожаловать в клуб дураков. Пропаганда, как и было сказано.

Маразматик-параноик

Луковица, растущая на огороде нашего сознания, это такой, я вам скажу, овощ, это такая вкуснятина, это такой трюфель и такая спаржа, охотников до которых хоть отбавляй. Луковичка наша драгоценна, обладатель её заполучает не просто луковицу, в руках у него оказывается сверхоружие, которое превращает в овощи миллиарды людей. Причём лоботомии каждый подвергается вполне добровольно, некоторые так даже и с удовольствием, с готовностью позволяют класть слой за слоем "реальность", которая реальностью отюдь не является. Как это происходит? Да вот пожалуйста, возьмём Брежнева. Леонида Ильича.

Либеральная пропаганда, сперва зарубежная, а потом и отечественная, создала образ немощного старика, "кремлёвского старца", шамкающего и еле ворочающего челюстью маразматика. Между тем Брежнев стал плох лишь в последние год-полтора своей жизни, а до этого он был не просто адекватен, а, пожалуй, так даже и чересчур жив. В 1978 году, когда Брежневу стукнуло уже 72 годка, состоялся шахматный матч Корчной-Карпов. Это было одно из тех событий, которые человечество помнит долго. На эту тему даже была сочинена рок-опера "Chess" (на мой вкус это лучший образец в этом жанре, "Шахматы" во всех отношениях куда выше скучнейших Вебберовских "Кошек" и "Фантомов"), ну и вот, после захватывающих событий в Багио, когда Карпов триумфатором вернулся в Москву, состоялась его встреча с Генеральным Секретарём ЦК КПСС, Председателем Президиума Верховного Совета СССР товарищем Брежневым, которая встреча транслировалась советским телевидением, дабы каждый мог воочию увидеть не только чемпиона, но и то, что чемпионом его сделала верность партийной стратегии в шахматах. На встрече Брежнев, находившийся в явно приподнятом настроении, обнял Карпова, этаким Тарасом Бульбой обхлопал его, мол, "поворотись-ка, сынку", потискал шахматиста и неторопливо, солидно (умели люди в наше время, умели...) сказал тому: "Ну, что ж. Взял корону, так теперь - держи!" После чего протянул в сторону телекамеры руку, сжал крепкий кулак и показал всей стране каким именно образом следует эту корону держать. От этого жеста, от кулака, от всей коренастой брежневской фигуры в этот момент повеяло такой витальностью, такой жизненной силой, что ощущение это передалось всем, кто сидел у телевизора. И вот именно таким я и запомнил Брежнева. И не только я. И память эту вытравить очень трудно, так же трудно, как заслонить одной семидесятой частью жизни её всю, от рождения и до смерти, от 1906 и до 1982 года. Это точно так же, как и в случае с колбасным обрезком, которым пытаются прикрыть жизнь гигантской страны.

Пропаганда направлена на всех, но действует она отнюдь не на всех с одинаковой силой. Пропаганда направлена в первую очередь на интеллигенцию в расчёте на то, что та, будучи восприимчива к "инакомыслию", ретранслирует те или иные образы дальше, "в народ". Но народ намного более инерционен, хотя бы в силу своей численности, а также в силу того, что интересы его лежат в области, далёкой от "диссиденчества". Недаром как в 1917, так и в конце 80-х для того, чтобы поторопить события и вызвать массовое недовольство, потребовалось воздействовать не так на голову народа, как на его желудок. Ну, а интеллигенция, так что интеллигенция, давно известно, что интеллигент устроен куда проще, чем обычный обыватель, которого трудно убедить в том, что человек может родиться шамкающим восьмидесятилетним идиотом, да так и прожить жизнь, от восхода и до заката, еле ворочая постинсультовой челюстью. Интеллигент же в это верит свято. Казалось бы ну и что, верит интеллигенция в сморщенного восьмидесятикиллограммового двухлетнего младенчика Лёню, лепечущего пресловутое "сиськи-масиськи", ну и пусть себе верит на здоровье, чем бы дитя ни тешилось...

И именно так - "чем бы дитя ни тешилось" и думает народ. И это очень плохо. Плоха именно эта снисходительность, с которой смотрят на "тешащегося" переростка. Казалось бы, ну что нам с того, что интеллигенция видит в Брежневе "маразматика"? Ну, видит и видит. Ни от нас, ни от Брежнева не убудет. Да? Не убудет? Находит ли француз отрицательные черты в своих исторических деятелях? Ну, понятно, что де Голлем или Наполеоном принято всемерно восхищаться, но придёт ли французу в голову называть маразматиком, скажем, Петэна? А тому, между прочим, под девяносто было. И что ответит француз иностранцу, если какой иностранец начнёт с пеной у рта доказывать фрацузу "маразматичность" Петэна? А? Расскажите англичанам что-нибудь о "маразматичности" их исторических деятелей. Попробуйте, попробуйте. Ну, или американцам. Или, на худой конец - полякам. А у русских запросто - вежливо улыбаясь, а то и поддакивая, слушать чужой глум - "ма-раз-ма-тик, ма-раз-ма-тик!" А ведь неплохо бы и по роже дать такому смехачу. Ведь смех этот очень нехорош и шутки только кажутся шутками. Шутим мы с вами, а государство, которое отливает тот или иной исторический образ в определённую форму, шуток сроду не шутило. Государство - штука архисерьёзная. Пожалуй, что ничего серьёзнее в целом свете нет. Показать, как работает эта машинка? Извольте.

Недавно, в 2002 году в США был издан двухтомник под названием "Weapons & Warfare". Два толстенных тома, по 700 страниц в каждом, всё-всё и обо всех. В военно-политическом смысле, конечно, всё-всё. И про холодное оружие и про горячее, и про мушкеты и про артиллерию, и про самолёты и про пушки, и про янычар и про уланов, и про тактику и про стратегию, и про Бородино и про Чака Зулу, и... Словом, про то, чем и живут государства - про войну. Ну, и про сами государства тоже, а как же. И про национальные и про империи. Берутся все более или менее заметные государства и кратенько разбирается кто они и что они, как живут, чем дышат. Как выигрывают и как проигрывают. Очень поучительная книга. Написана очень хорошо, скупым, ясным языком. Деловая книжка. Деловитая. Без всяких там столь любимых интеллигентными людьми эмоций. Долистал я эту книжку до раздела "Warfare in the Industrial Age". Там про войны Бисмарка, Первую Мировую, Испанскую Гражданскую и про Вторую Мировую, конечно. Тема Второй Мировой рассматривается в четырёх подглавах - США-Англия-Франция, СССР, Германия и Япония. Открыл главу про СССР и на первой же странице обнаружил замечательное слово "paranoia". Не поверил своим глазам, почитал всё подряд и понял, что ошибся. Слово "паранойя" встретилось мне на первой странице не один раз, а пять. Да-да, пять раз. И ещё один раз слово "frantic", то-есть безумный, одержимый. Подобная оголтелость даже как-то ошарашивает. Такой серьёзный труд, цифры-танки-самолёты-крейсера и вдруг нате вам - сугубо медицинские термины. Паранойя увязана с образом Сталина. Замечу, что в главе о Германии, где множество раз встречается хорошо нам знакомая фамилия Гитлер, никакой вам медицины, всё очень чинно и очень благородно. Мол, да, был такой политический деятель в Германии середины XX века, ну, был и был, да, была Германия, ну, была и была, воевала и воевала, обо всём тем же ровным сухим языком, что и о Франции с Японией. Никаких "бесноватых фюреров". Ни-ни! Тема же СССР посвящена не так тактике-стратегии, как психиатрии. Зачем это было сделано, понимаешь, дочитав поглавку до конца. Вот вам заключительные две фразы - Stalin's personal paranoia echoed a national paranoia that feared another invasion. Both of these paranoias contributed strongly to the start of the Cold War. "." Точка. "Национальная паранойя и личная паранойя Сталина накладывались друг на друга и способствовали (и сильно, "strongly", способствовали!) началу Холодной Войны."

Какой ловкий ход! Начав с параноика Сталина, который вообще-то и сам по себе был "эхом" паранойи народа, плавно переходим к "национальной паранойе" и делаем "параноиков" виновниками уже и Холодной Войны. Это вам не какая-то там "Катынь". Это выходит куда посильнее "Фауста" в переводе товарища Бориса Пастернака. И ведь сами всё, сами. До "маразматика Брежнева" уже ведь был у нас "параноик Сталин". Вот и первые плоды, вот и первая жатва. Несколько лет назад точно так же тут и там стала появляться версия о том, что битва на Курской дуге была выиграна вообще-то американцами, высадившимися на Сицилии и оттянувшими туда "танковые дивизии СС", а сегодня эта версия уже общепринята. Так и тут - первая ласточка. СССР как виновник Холодной Войны. Причём виновник бессознательный. Коллективный параноик, а с параноика что взять?

Начали со здравия, а закончили заупокой. Начали со Сталина, а закончили всеми вами. Нравится? Начали с Брежнева и кем же закончат? Зато как славно, как весело, как остроумно можно шутить, как можно забыться, как можно прыгать на одной ножке и, кривлясь и высовывая язык, гласно, смело распевать: "Ма-раз-ма-тик, па-ра-но-ик! Ма-раз-ма-тик, па-ра-но-ик!" Ах, как хорошо... "Ма-раз-ма-тик, па-ра-но-ик! Ма-раз-ма-тик, па-ра-но-ик!" О да, ради этого стоило жить!

Ледорубом по Троцкому

Стены здания нашей реальности совершенно так же, как и стены здания, в котором мы с вами сейчас сидим, покоятся на фундаменте. Фундамент реальности сложен из гигантских блоков-стереотипов. Одним из самых главных стереотипов является следующий - благодаря пропаганде массовое сознание рассматривает другие государства через призму личностных отношений. И эта точка зрения всячески поддерживается самими государствами, всемерно заинтересованными именно в таком положении вещей, когда публика-дура рассуждает о другом государстве в терминах "друг", "союзник", "государство, близкое нам в культурном смысле", "цивилизационная близость" и тому подобная ахинея. Горькая же правда жизни состоит в том, что государств друзей не бывает. Их не было в прошлом, их нет сегодня и их не будет в будущем. Никогда не будет. Государство государству - волк. Да не просто волчок-серый-бочок, а Волчище. Государство (причём абсолютно без разницы какое именно, тоталитарное ли, демократическое ли, рабовладельческое или "постиндустриальное") другому государству - волк, дракон и ехидна в одном лице. "Чудище обло." Эта основа основ тщательнейшим образом драпируется в чепуху, вроде "экономики" и делается это именно для того, чтобы скрыть пугающую истину.

Верить пропаганде насчёт добрых чувств, которые испытывает одно государство к другому, можно, конечно. Человек вообще устроен так, что он с готовностью верит "во всё хорошее". Но давайте попробуем повнимательнее разобраться в отношениях государств "союзников", да вот хотя бы в Первой Мировой Войне. Там, помнится, тоже "добро" сражалось со "злом". Поскольку мы русские, то и те события интересены нам лишь в том смысле, в котором они затрагивали Россию, а Россия была одним из главных субъектов, а потом, к сожалению, и объектов тогдашних событий. События проявляют себя в людях, и одной из таких личностей, вытолкнутых на авансцену истории, был небезызвестный нам товарищ Троцкий. Почему я хочу рассмотреть взаимоотношения государств через треснувшее стёклышко старинного пенсне, вы поймёте из дальнейшего.

Начало Первой Мировой застало Троцкого в Вене. Он поспешно перебрался в нейтральную Швейцарию, а оттуда - во Францию. Во Франции он пробыл почти два года, пока терпение французского правительства не лопнуло и оно в сентябре 1916 года "выдворило" товарища Троцкого в Испанию. Причина высылки была очевидна - во Франции Троцкий занимался "антивоенной деятельностью", что французами было совершенно справедливо расценено как работа на Германию. Как только французская полиция перепихнула Троцкого в Испанию, тот был немедленно арестован и отправлен в Мадрид. Оттуда - в Кадис, а затем в Барселону. Если посмотреть на карту Испании, то можно увидеть, что испанцы зачем-то таскали Троцкого по всей Испании, пока, наконец, в Барселоне не посадили на пароход под названием "Монсеррат" и не отправили в Америку. 13 января 1917 года левая нога Льва Давыдыча ступила на нью-йоркский пирс. Поздравим Америку с ценным приобретением.

Три следующие месяца Троцкий жил в Нью-Йорке и работал репортёром в газете "социалистической направленности" под названием "The New World". Правительственный куратор, надзиравший за разношёрстной толпой "отщепенцев", кучковавшихся вокруг "Нового Мира", был, наверное, любителем симфонической музыки и завлекательное в своей двусмысленности название газетёнке дал после того, как послушал Дворжаковскую девятую симфонию. Однако музыка музыкой, а политика политикой.

Уже после войны, в 1919 году, сенатский комитет провёл расследование того, каким образом Германии в годы войны удавалось вести в США "большевистскую" пропаганду. Звучит, конечно, замечательно и чрезвычайно знакомо - "большевистская пропаганда на немецкие деньги". До "запломбированного вагона" дело не дошло, однако и без вагона выяснилось кое-что интересное. Во время слушаний в Сенате среди прочего всплыло и имя симпатичнейшего товарища Троцкого. Оказалось, что, прибыв в Нью-Йорк, Троцкий снял stylish apartment, в котором имелись телефон и холодильник, и внёс плату за три месяца вперёд. Телефон и холодильник тогда имел далеко не каждый американец. Очень, очень далеко не каждый. Замечу, что произошло это после несколькомесячного мотания из Кадиса в Барселону и обратно за счёт испанского налогоплательщика, а также после того, как те же испанцы оплатили трансатлантическое путешествие "буревестника революции". Неплохое начало для обременённого семьей нищего эмигранта, чей суммарный заработок за три месяца жизни в Америке составил 244 доллара. Деньги эти он получил за свою деятельность в "Новом Мире" и за "лекции". Кроме обладания "стильной резиденцией" Троцкий ещё имел глупость появляться на публике в автомобиле с приданным тому шофёром. О, эта неистребимая провинцальная привычка пускать пыль в глаза. Как правы американцы, давно заметившие, что old habits never die.

Кроме писания "колонок" и "заметок" Лев Давидович иногда разнообразил своё существование произнесением пылких речей перед кучкой таких же, как и он, политических эмигрантов. То ли действительно со скуки, то ли "набивая язык". Но долго скучать ему не пришлось - после февральской революции в России европейские события понеслись вскачь. Резко активизировалась деятельность "держав" на русском направлении. Да это и понятно. Мировая война была в самом разгаре, тогдашняя единственная "сверхдержава" Британская Империя одержала хотя и промежуточную, но, тем не менее, очень важную победу, выведя из числа претендентов на послевоенные плоды своего "союзника" - Российскую Империю, и теперь складывала новую конфигурацию на европейском театре. Россия была развалена и ослаблена до уровня "Республики Россия" и теперь англичане видели свою задачу в удержании в войне "своего верного союзника по Антанте" уже в таком, урезанном виде. Поскольку Австро-Венгерская Империя тоже испытывала определённые трудности, то было, очевидно, сочтено, что ослабление России делу окончательной победы не повредит. Тот самый пресловутый "баланс сил". Ослабляя врага, не забываем и о "союзнике", которого тоже неплохо бы ослабить. Но ослабление ослаблением, однако окончательное уничтожение России как государства в тогдашние английские интересы никак не входило. Эта же ситуация повторяется сегодня у нас на глазах в случае удержания на плаву уже "РФ", только сегодня место англичан заняли американцы. Но вернёмся в 1917 год.

С точки зрения англичан, тогдашний Восточный фронт должен был оставаться каким-никаким, но фронтом. За спиной продолжавшей сражаться Германии должен был маячить русский мужик. Причём Англия полагала, что всё складывается как нельзя лучше, ведь теперь, поддерживая или лишая поддержки ту или иную политическую партию в новоявленной "республике", она могла усиливать или ослаблять Россию уже напрямую, а, следовательно, очень быстро, не прибегая к долгим и утомительным международным интригам. Так виделась картинка англичанам. Но не так она виделась другой стороне.

Германия, финансируя левые, "социалистические" партии России, тоже решала текущую, тактическую задачу. Что там будет после войны - это ещё вилами по воде писано, а пока все силы нужно бросить на то, чтобы вывести из войны Россию, ну, а если и не вывести, то хотя бы максимально ослабить. То-есть, до определённого момента интересы Англии и Германии (стран, находившихся в состоянии войны друг с другом!) в отношении России совпадали. Опять картинка маслом из нашего совсем недавнего прошлого - точно так же до определённого момента (но только до очень определённого!) совпадали интересы США и Европы в отношении СССР.

После февраля положение в России было следующим - Англия имела "влияние", а если называть вещи своими именами, то она попросту имела в кармане "официоз", то-есть приведённое ею к власти Временное Правительство и подчинённые ему государственные структуры, в том числе и армию, а Германия имела точно такое же "влияние" в резко усилившихся в результате революции левых партиях. Это всё та же диалектика, или, как то давно заметил догадливый русский народ, та же палка у которой, как известно, два конца. Победа проанглийских ставленников, имевшая целью уничтожение русской монархии и ослабление русского государства, была невозможна без эксплуатации революционных лозунгов и революционных идей, которые, в свою очередь усиливали радикальные "социалистические партии", за которыми стояла Германия. Картинка была, конечно же, сложнее - и в правительстве были прогерманские симпазанты и в рядах "социялистов" имелись англофилы, но в основе своей, в глубинной сути российская реальность в начале 1917 года была именно такова. Следующий этап борьбы предусматривал уже схватку за контроль над политическими партиями, между Англией и Германией началась война за русские умы.

Ну, а теперь вернёмся к Троцкому и "союзникам" по Антанте.

Что мы имеем на апрель 1917 года, когда разыгрываются рассматриваемые нами события? Имеем мы следующее - на карте мира есть две силы, сцепившиеся в смертельной (смертельной в самом буквальном смысле) схватке. Силы эти - Англия и Германия. К Англии примкнула Франция, к Германии примкнула Австро-Венгрия. Америка сидит за морями-океанами и сидит тихо. Думку думает. Как Опанас. Думает она, как ей жить дальше. Россия, "верный союзник" великих демократий, выведена из борьбы совместными усилиями как "врагов", так и "друзей". Бедная Россия была чрезвычайно невыгодна победителю, кто бы этим победителем ни оказался, и её развалили загодя, в профилактических, так сказать, целях. Превентивно. "Нанесли упреждающий удар." Без всяких баллистических ракет. Бац! и нет больше Российской Империи. Англия рисковала, конечно, но, очевидно, было сочтено, что Россия как со-победитель будет ничем не лучше Германии, за что боролись-то? В этом смысле Америка в качестве "союзника" выглядела более приемлемо, в конце концов Америка была далеко, а Россия - пугающе близко.

Америка же после раздумий решила, что хватит быть овцой. Да и победитель в Первой Мировой становился победителем отнюдь не одном только европейском смысле, слово "глобальный" появилось именно тогда, победитель получал всё, весь "вертится, вертится шар голубой". Съедал всё тот, кто был смел. И Америка решила быть смелой, да у неё и выхода-то, честно говоря, другого не было. Она решила влезть в самый-самый гадюшник, в святая святых - в борьбу Держав на континенте. Америка справедливо рассудила, что не влезь она в войну сегодня сама, завтра влезут с войной к ней. Другие.

Вопрос был не в "воевать или не воевать", вопрос был совсем в другом - на чьей стороне воевать Америке? Как мы все знаем (нас ведь тому честно учили в школе) Америка вступила в войну на стороне Антанты и именно эта гиря перевесила чашу весов в пользу "сердечного согласия", в результате Первой Мировой "демократии" победили, а "гунны" проиграли. Победили "мир, дружба, жвачка". Для мозгов. Америка в Первой Мировой, которая, собственно, и сделала Америку Америкой, воевала вовсе не на стороне некоей "Антанты", Америка воевала совсем на другой стороне - она воевала на стороне Америки. "Союзничество" Англии и Америки это тоже та ещё "луковичка". Давайте снимем пару шкурок, посмотрим, что там скрывается.

Вы ещё не забыли про товарища Троцкого? Как он там мается в своей нью-йоркской "стайлиш" квартирке? Маяться ему пришлось недолго, не засиделся наш стиляга без дела. "Давай, чувак, давай! Работать, работать надо!". Ну, и чувак поехал. Поехал работать. Как нам рассказывают, он поехал делать в России революцию. При этом как-то упускается из виду, что вообще-то революция в России уже произошла, примерно за месяц до описываемых событий. Так зачем же ехал Троцкий? Ответить на этот вопрос легко. Поскольку держать язык на привязи он не умел, то о цели своей поездки Троцкий сообщил во всеуслышание и все, кто хотел его услышать, товарища Троцкого услышали. Да его и трудно было не услышать. "Буревестника" распирало от счастья, он оказался вновь востребован и он кричал на каждом углу и кричал так, чтобы его даже и глухие услышали (очень уж ему хотелось, чтобы добрые люди узнали, как хорошо идут дела у будущего "наркомвоенмора" и за него порадовались), что едет он в Россию для того, чтобы "свергнуть Временное правительство и остановить войну с Германией".

27 марта 1917 года наш "миротворец", пробыв в Америке всего три месяца, уже плыл в обратную сторону на борту парохода "Кристианияфьорд". Плыл он, однако, недолго. У канадского порта Галифакс "Кристианияфьорд" был остановлен англичанами, подвергавшими досмотру все корабли, пересекавшие Атлантику. Война, знаете ли, как никак... Мировая. Государства в войну не шутят. Не шутили и англичане - товарищ Троцкий был снят с корабля и попал он отнюдь не на бал. Вместе с ним с борта были сняты его жена с двумя детьми и пятеро спешивших вместе с Троцким домой сподвижников. Пятеро "троцкистов". В Галифаксе жену с детьми и баулом оставили на улице, а великолепную шестёрку после очень недолгого разбирательства отправили дальше - этапом. Приговор был короток и обжалованию не подлежал - "немецкие шпионы". Отправили Троцкого со товарищи в городишко Амхерст, что примерно в ста двадцати километрах от Галифакса. Расстояния в то время значили не то, что они значат сегодня, и то, что "троцкистов" не оставили в портовой каталажке, а отправили за сотню вёрст в глубь замечательной страны Канады, свидетельствовало о том, что выпускать их на следующий день никто не собирался. Причина, по которой их отправили именно в Амхерст, состояла в том, что там находился концлагерь. Не такой "концлагерь" как нам в кино показывают, но, тем не менее, самый настоящий лагерь - колючка, бараки, охрана, все дела. Всё в высшей степени серьёзно. В лагере сидела примерно тысяча человек - в основном немецкие моряки с потопленных в Атлантике англичанами немецких судов, а также бедолаги немецкие граждане, имевшие несчастье оказаться застигнутыми войной на канадской территории. Англичане посчитали, что "немецким шпионам" в этом лагере - самое место. Жена Троцкого, которую, как вы помните, вроде бы по недосмотру оставили в Галифаксе, тут же отбила в Петроградский Совет телеграммку с паническими воплями о "творящемся произволе". Революционеры в Совете разбухтелись и обратились к министру иностранных дел Временного правительства товарищу Милюкову, который, сломя голову, кинулся к послу Его Величества в Республике Россия - Бьюкенену. Не совсем понятно, чего именно ждал Совет от Милюкова, который чуть ли не на коленях умолял Бьюкенена ни в коем случае не выпускать Троцкого с кичи, поскольку и без Троцкого у Милюкова и Ко хлопот был полон рот. На эти униженные просьбы Бьюкенен высочайше изволил сообщить, что правительство Его Величества хорошо понимает озабоченность господина Милюкова в этом вопросе и что он уполномочен сообщить господину министру, что тот может быть вполне спокоен - Троцкий пробудет в лагере до конца войны.

Троцкий просидел в лагере месяц. К концу этого срока в Амхерст прибыл с полномочиями сотрудник МИ-5, который лично освободил Троцкого. Да не только освободил, но ещё и посадил его на идущий в Европу шведский пароход. Посадил он его не одного. Вместе с Троцким была освобождена и его компания гопников. С их именами вы можете ознакомиться - вот как они были записаны канадскими властями в момент поступления в лагерь: Nickita Muchin, Leiba Fisheleff, Konstantin Romanchanco, Gregor Teheodnovski, Gerchon Melintchansky. Хорошие имена. Сам товарищ Троцкий отрекомендовался как Leon Bronstein Trotsky. Не в себе, видать, был. 21 апреля Троцкий продолжил своё путешествие. Англичане даже извинились перед ним. Было ли это извинение извинением или было оно плохо скрытым издевательством вы поймёте из дальнейшего.

В историии с Троцким есть один любопытный нюанс. В различных источниках глухо упоминается о неких "фондах", которые Троцкий вёз с собою на "Кристианияфьорде". "Фонды" эти были конфискованы англичанами.

Мог ли Троцкий везти с собою энную сумму денег? Мог, конечно. Деньги отнюдь не всемогущи, что бы ни думали на этот счёт люди, мечтающие о покупке пошлой "собственности", но деньги, конечно же, и не "пыль под ногами". Деньги - это безусловно хорошо, ну, а когда денег много, то наше "хорошо" превращается в "ещё лучше". Хотя в глазах государства деньги и не являются некоей самоцелью, но то же государство в повседневной жизни с удовольствием использует презренный металл, ибо деньги - это смазка государственной машины. С деньгами и дело спорится, и песня сама собою из груди выпевается и колёсики и шестерёнки нашей машины крутятся быстрее и, что немаловажно, крутятся бесшумно. Ну, а без смазки машина наша начинает пыхтеть и сердиться, а колёса её - скрежетать и вращаться медленнее. Государство цели своей добьётся в любом случае, что с деньгами, что без, но с деньгами оно выйдет повеселее. Так и тут - едет Троцкий в Россию с некоей щекотливой миссией, значит деньги ему не помешают. "На, держи, дорогой. Распишись в получении."

Много ли было тех денег? Никто этого вообще-то не знает. Тут всё зависит от того, насколько развито воображение у пишущего. Суммы называются самые разные, вплоть до фантастических 20 миллионов долларов. Тогдашних, конечно, долларов. На наши, сегодняшние, деньги это составляет более полумиллиарда долларов. Наличными. Якобы миллионы эти были собраны товарищами Рокфеллером, Шиффом, Варбургом и Морганом. "Общачок". И вот денежки эти ухнули в Галифаксе.

Официально и вслух было сообщено о десяти тысячах. Тоже, конечно, немало для человека, заработок которого исчислялся 80-ю долларами в месяц, но согласитесь, что 10 000 - это не несколько миллионов долларов, что тогдашних, что нынешних. Между прочим, происхождение этих "десяти тысяч" само по себе тоже весьма любопытно. Первый раз эта цифра всплыла в утечке, которую дали сами же англичане в "секретной" телеграмме канадским властям. В телеграммке говорилось, что, по данным разведки, на пароходе "Кристианияфьорд" будет находиться "немецкий шпион" Троцкий, имеющий при себе доллары в сумме именно десяти тысяч. "Считаю долгом сообщить, что наш шпион Леон Бронштейн Троцкий спекулирует валютой. В данный момент в его каюте, в вентиляции, в уборной, в газетной бумаге - десять тысяч долларов!". О, как гениально всё угадал Булгаков! Даже и насчёт газетной бумаги. Дело в том, что во время сенатских слушаний 1919 года эти злополучные десять тысяч всплыли вновь - выяснилось, что "таки да", получил Троцкий доллары и получил он именно десять тысяч и получил он их от немцев, а именно - через некоего Григория Вайнштейна, который в момент слушаний являлся уже не "неким", а вполне себе официальным членом Советского Бюро в Нью-Йорке, и что получены эти деньги были в американской редакции немецкой газеты "Фольксцайтунг", которая газета в 1917 году финансировалась немецким правительством. Вот как намутили проклятые шпионы, вот как следы замели!

Лично я не сомневаюсь, что десять тысяч от "германского генштаба" Троцким, конечно же, были получены. Но точно так же я не сомневаюсь, что на руках у него было куда больше десяти тысяч "в вентиляции". Телеграмма, в которой упоминалась эта сумма, была, по всей видимости, "маяком" - Лондон, с тем, чтобы не допустить самодеятельности и возможных в будущем разночтений, указывал "товарищам на местах" какая именно сумма должна в дальнейшем фигурировать в "деле Троцкого". Трудно интерпретировать историю с телеграммой в другом смысле, ну в самом деле, сами посудите - секретная правительственная депеша требует шпиона арестовать, но при этом ещё и уточняет, что именно должно быть у шпиона в кармане найдено. Телеграмма больше похожа на инструктаж. Послевоенные слушания в американском Сенате, призванные подтвердить и подкрепить уже имеющуюся "английскую" версию версией "американской" тоже понятны - никому не хотелось признаваться не только в том, что Америка вляпалась в грязь, но никому не хотелось признаваться, во всяком случае публично, и в провале собственных спецслужб. Вся эта история с "деньгами Троцкого" на поверку выходит классической тайной операцией, которых во взаимоотношениях между государствами хоть пруд пруди. Я даже подозреваю, что англичанам не так нужны были деньги, как им просто захотелось щёлкнуть болвана переростка по носу, а то ишь, чего о себе возомнил. Ну, а уж заодно разведчики Его Величества, помимо того, что посрамили ихних шпионов, так ещё и пробили дыру (и большущую!) в бюджете спецслужб Германии и США.

Вы меня спросите - а почему США? Да потому. Дело в том, что за освобождением Троцкого из английского узилища стоял не ничтожный Милюков (непонятливый идиот только путался под ногами и неописуемо раздражал занятых важными делами людей), как то нам пытаются втюхать задним числом, а стояли за ним американцы. И не некие абстрактные собирательные "американцы", а вполне конкретный американец и звали его Вудро Вильсон. Человек этот занимал пост президента Североамериканских Соединённых Штатов.

Может возникнуть вопрос - а зачем вообще копаться в событиях "времён очаковских"? Вопрос этот закономерен, и в самом деле - зачем? Ведь было то, что было и былое быльём поросло. Зачем ворошить? На фига? Вон вокруг столько интересного! Дело только в том, что сегодняшнее интересное вытекает оттуда, из тех самых быльём поросших вчерашних времён. Всё, что мы видим вокруг себя сегодня, выросло из росточка, посаженного именно тогда, недаром Первая Мировая в памяти человечества застряла как Великая Война, недаром она воспринимается массовым сознанием, в первую (и главную!) очередь массовым сознанием западным как некий водораздел, "великий перелом", а пара десятилетий, Первой Мировой предшествовавших, с острой ностальгией вспоминается как навеки утраченный Золотой Век. Эти годы именно так и называются - Belle Epoque. В этой связи замечу, что точно так же, по прошествии какого-то времени, будет вспоминаться и русскими уже не западный, а русский Золотой Век. Это время, которое шельмуется сегодня. Русский Belle Epoque - это годы так называемого "застоя". Но мы отвлеклись. Вернёмся к нашему Троцкому.

Картина событий начала ХХ века тщательно ретушируется вот уже почти столетие. Официальная картина, то, что пишется в сегодняшних исторических монографиях и школьных учебниках, является не просто чрезвычайно искажённой, но местами и просто сфальсифицированной. Восстановить первоначальную работу мастера уже вряд ли представляется возможным, реставратор добирается до донышка в одном месте, а десяток услужливых рук накладывает новые слои краски тут и сям. Ляпает на полотно от души. Даже докопавшись до очень интересных фактов, мы уже никогда не сможем воссоздать весь контекст, а ведь именно он и важен. О контексте мы можем лишь догадываться по тем или иным косвенным не скажу - "уликам", скажу - признакам.

За освобождением Троцкого из английского лагеря скрывалось очень много не только всякого-разного, но и чрезвычайно интересного. Судьбой несчастного узника озаботился и с личной просьбой о его освобождении к англичанам обратился не больше и не меньше, как президент СаСШ Вудро Вильсон. Это уже само по себе в высшей степени интересно - страна готовится вступить в величайшую войну, которую до того знало человечество, ставки небывало высоки и дел государственной важности у американского руководства столько, что мы этого даже и представить себе не можем, а это самое руководство изыскивает время заниматься каким-то "русским эмигрантом", посаженным в английский лагерь по подозрению в шпионстве. И не просто изыскивает время, но и ХЛОПОЧЕТ. И хлопочет на ого-го каком уровне. На уровне не призидентском даже, а на уровне ВЫШЕ ПРЕЗИДЕНСТКОГО.

Кто такой Вудро Вильсон? Ну вот недавно был оглашён очередной "рейтинг", был составлен список из "ста самых влиятельных американцев" за все времена. Почётное десятое место в этой сотне занял товарищ Вудро. Сегодня он изображается неким международным благодетелем, неким "последним романтиком". В монографии Twentieth Century прямо так и пишется, что бедняга, мол, оказался слишком романтичным для того жестокого времени, слишком хорошим. "Идеалист". Дело, однако, в том, что маска "идеалиста" была ещё не всем образом. Целокупный Президент СаСШ состоял из двух половинок. К "идеалисту" доктору Джекилу прилагался ещё и мистер Хайд. Вторую половинку звали "полковником Хаусом". Причём вторая половинка, та, что была куда менее романтична, была половинкой главной.

Рациональную половину, "полковника", в миру звали Эдвардом Манделом Хаусом и был он связующим звеном между властью (здесь будет уместно написание этого слова с большой буквы) и правительством СаСШ, возглавляемым тем самым романтичным Вильсоном. Если мы проведём параллели между тем временем и днём сегодняшним, то можно сказать, что Хаус, или, как его льстиво называли, king maker, то-есть создатель, делатель королей, исполнял ту же роль, которую на нынешнем политическом небосклоне играет Дик Чейни. Только Хаус, в отличие от Чейни ещё и никаких официальных постов не занимал и обладал гораздо большей свободой рук. Так вот к англичанам обратился "весь Вудро Вильсон", от лица Президента ходатайство об освобождении Троцкого передал "полковник Хаус" лично.

Копнём ещё чуть глубже. В делах международных чрезвычайно важен этикет. Скрупулёзно соблюдается "протокол", сторонами тщательно отслеживается каждая деталь, поскольку во взаимоотношениях между государствами даже условность несёт вполне определённый смысл. Это язык, на котором разговаривают государства. Так вот, принято, чтобы глава государства обращался к главе государства. Власть обращается к власти, "Лукулл обедает у Лукулла". В Англии есть Власть, её лицо - Император Георг V. Лицо Власти скрыто за занавесом, оно отгорожено от подданных Министром. С американской же стороны есть Министр - Вудро Вильсон и есть связной, передающий Министру пожелания Власти. Занавес плотен, мы не знаем лица Власти, мы не знаем, кто правил тогда Америкой, но, кто бы это ни был, он хотел сохранить своё "инкогнито", ведь обратись он к королю Георгу напрямую и он был бы вынужден "приоткрыть личико", и что же мы видим? Видим мы следующее - официальная "власть" Америки в лице и официального и неофициального президентов обратилась с просьбой не к Георгу V, что было не по чину, сверчок хорошо знал свой шесток, американская власть обратилась к человеку, чей ранг был на несколько ступенек ниже уровня трона, обратилась она к главе английской секретной службы. Звали его Уильям Вайзмэн.

Государство существует в разных ипостасях. Недаром в Евангелии государство упоминается рядом с Богом, в одном с ним ряду - в виде Кесаря. Маленький же человек по жизни - должник, и должен он как Богу, так и Кесарю. Так уж вышло. И, точно так же как и Бог, который для того, чтобы явиться в наш мир, вынужден воплощаться в человеческое тело, точно так же и государство принимает разные обличья, имея дело с нами. С одним человеком государство одно, со множеством людей оно другое. Но при этом государство имеет в запасе и ещё одну личину. На тот случай, когда ему приходится иметь дело не с нами, грешными, а с другими государствами. Государство государству - волк, но волк этот одевает на себя не овечью шкуру, а человечью. Государства, затеивая свои, государственной важности, игрища, принимают вид человеков. Каких? Да вот, хотя бы, таких. Таких, как эти люди:

Слева - "полковник" Хаус, справа - сэр Уильям Вайзмэн. Они играли в очень сложную игру, правила в которой они устанавливали сами. Фигуры, которые они передвигали по доске, были большими и маленькими. И кого же на той доске только не было... Глаза разбегаются! Были там президенты, были ферзи, были короли. Плыли куда-то ладьи и ржали кони. Были там и пешки, конечно. Без пешек нам ведь никуда. Одной из пешек на доске был и наш старый знакомец Лев Давидович. Или, как он сам себя с несколько неуместной высокопарностью именовал - Леон Бронштейн Троцкий. К пешкам мы ещё вернёмся, а пока давайте повнимательнее взглянем на руки игроков, манипулирующих фигурами - ручата те ох, как шаловливы - ту фигуру взяли, вот ту - отдали, а вот эту исподтишка вообще под стол смахнули и взамен новую из обшлага рукава достали. Глаз да глаз за ними нужен. Откуда такие ловкачи вообще берутся? Откуда взялся тот же "полковник" Хаус? Имя это широкой публике почти не известно, и это при том, что, по мнению людей, вопросом интересовавшихся, товарищ Хаус является "величайшим человеком ХХ века". И мнение это под собою некоторое основание имеет. Величайший не величайший, но то, что один из величайших - это совершенно точно.

Как разрушаются великие государства мы с вами знаем. Мы все тому свидетели. Все, кто по-русски говорит. И разрушителей мы с вами в лицо знаем. Об этом даже и скучно говорить. Давайте-ка для разнообразия познакомимся поближе с человеком, который великое государство не разрушал, а создавал. "Полковник" Хаус - это человек, который создал то государство, что известно всему миру под названием Соединённые Штаты. Страна такая существовала, конечно, и раньше, но до "полковника" было одно государство, после него стало совсем другое. Человек этот был повивальным дедкой, способствовавшим рождению великой державы.

Начнём мы, с вашего позволения, с его отца, ибо без отца, по вполне понятным причинам, не было бы и сына. Поковничьего отца звали Томас Уильям Хаус. Родился Томас в 1814 году в старой доброй Англии в деревушке под названием Сток Сент-Грегори, что в Соммершире. В 1835 году, в возрасте 21 года он отправился за океан в поисках своего счастья. Корабль, на котором плыл будущий отец настоящего полковника, пришвартовался там же, где причалит и Троцкий восьмидесятью годами позже - у пирса города Нью-Йорк.

Первый год Томас зарабатывал на жизнь, трудясь в пекарне. Работал он на совесть и труд его не остался незамеченным. Владелец нью-йоркского отеля с красивым названием "Сент-Чарльз" командировал стахановца в незатопленный тогда Новый Орлеан заведовать принадлежащей отелю пекарней. В 1838 году предприимчивый Томас Хаус был уже владельцем пекарни в расположенном не так чтобы очень далеко от Нового Орлеана техасском городе Хьюстоне. Фирму свою он назвал "Хаус и Лаверидж". Следует иметь в виду, что Техас в те годы не был американским штатом, а был он штатом мексиканским, потом переходил из рук в руки, провозглашал собственную независимость и от Мексики и от СаСШ, и вообще техасцы, так сказать, оттягивались по полной. Очень быстро выяснилось, что мирный пекарь чувствует себя в этой круговерти как рыба в воде. Несмотря, а может быть и благодаря всеобщей неразберихе он в 1839 году выводит свою фирму на следующий уровень, заключив партнёрство с неким Чарльзом Ширном, чья дочь Мэри Элизабет годом позже становится его женой и будущей матерью героя нашего повествования. В этом же году он основывает свой банк. Одновременно с открытием банка он начинает промышленное производство мороженного. Техас, кактусы, мучачос и - мороженное! Очень, очень предприимчивым человеком был наш Томас.

В 1853 году он вторично скидывается со своим тестем и они покупают большой оптовый бизнес "Стивенс и Компания". Заключив сделку, они выложили на стол сорок тысяч долларов наличными, о чём начинает говорить весь Хьюстон, где о подобных суммах до того слыхом не слыхивали. Фирма очень быстро становится самым большим оптовиком штата. Хаус становится известным человеком. Ну, и богатым, само собой. Но не таким богатым, каким он стал в результате Гражданской войны.

За время жизни Хауса в Америке Техас, ставший его второй родиной, сменил четыре флага. За заслуги перед Техасом в тот краткий период, что Техас успел побывать "Республикой Техас", влиятельного техасского гражданина Томаса Хауса следовало наградить. По той прозаической причине, что казна новоявленной "республики" была пуста, но зато земли в Техасе было навалом, генерал Барлесон премировал Хауса большим участком земли в графстве Корьел. Это положило начало превращению богатства в состояние. На полученном участке была создана хлопковая плантация. Хаус-отец стал миллионером. К хлопку Хаус вообще был неравнодушен ещё с тех пор, когда, став владельцем оптовой компании, он, будучи человеком с воображением, изменил известную марксову формулу на товар-хлопок-товар, отдав распоряжение принимать в оплату хлопок вместо денег. Обладание плантацией подтолкнуло его к созданию собственного маленького флота. Разразившаяся гражданская война застала семью Хаусов в портовом Галвестоне, где Томас построил второй дом и купил склад.

Гражданская война пошла на пользу очень немногим южанам, однако Хаус не только сохранил состояние, но ещё и приумножил его, оказавшись в нужное время в очень нужном месте. Когда Линкольн организовал блокаду южного побережья, частная флотилия новоявленного плантатора пришлась как нельзя кстати. Его корабли, груженные хлопком, дождавшись безлунных или бурных ночей, проскальзывали между редкой цепочкой кораблей северян и шли в Гавану или Белиз. Там разгружались и обратно везли уже оружие и порох, которые Хаус продавал конфедератам. А кому ещё вы прикажете продавать? Северянам, что ли? Так они далеко, а южане - близко. Очень, очень предприимчивым человеком был отец "полковника" Хауса. И не только предприимчивым, но, что немаловажно, ещё и лично храбрым. Когда Юг проиграл, в Хьюстон вошли войска северян. Начались грабежи. Воцарился хаос. Как позже свидетельствовал сам "полковник": "Нельзя было дойти до дома соседа без того, чтобы не подвергнуть опасности свою жизнь. И тогда отец взял в руки ружьё и встал перед воротами склада, не допустив его разграбления." Сыновьи чувства понятны, но для себя заметим, что Хаус-отец был ко всему ещё и жаден. Ну что такое по сравнению со всеми остальными домами-плантациями-кораблями содержимое одного склада, чтобы из-за него рисковать жизнью?

Кроме кораблей с хлопком, Хаус старший проделывал ту же нехитрую операцию и на железной дороге, отправляя через границу с Мексикой вагоны с хлопком и получая оттуда всё то же военное снаряжение. Он вообще хватал всё, до чего могли дотянуться его загребущие руки. Уже после окончания Гражданской войны он организовал "Хьюстонскую газовую компанию", услугами которой начали пользоваться сперва гостиницы, а потом и горожане. Газовое освещение хьюстонских улиц - целиком заслуга этого человека. Он же пустил первый в Хьюстоне трамвай. Он заимел сахарную плантацию в Арколе. Он стал компаньоном в компании, которая владела первым пароходным сообщением между южными портами. Да и вообще чем он только не занимался. Злые языки поговаривали, что он и рабами приторговывал, во что охотно веришь, ознакомившись, пусть и бегло, с биографией этой явно незаурядной личности.

И вот в семье такого человека в 1858 году появился на свет маленький Эдвард Манделл Хаус. Был он младшим, седьмым по счёту ребёнком. Поскольку детство его пришлось на бурные годы гражданской войны, да ещё в Техасе, то нет ничего удивительного в том, что уже в три года Эдвард умел ездить верхом и стрелять. Гражданская война закончилась в 1865 году, а уже в 1866 на юге появились первые организации Ку-Клукс-Клана. В Клан вступили и старшие братья Эдварда. По слухам, членом Клана был и сам Хаус-отец, но, поскольку в дальнейшем его отпрыск стал причастен большой политике, внимание на этой страничке истории семейства Хаусов не акцентируется.

Эдвард был очень непослушным ребёнком, кумиром его был брат Джимми, шестью годами старше Эдварда. Джимми был членом банды подростков из семей "бывших" и "бывших" зачастую и в имущественном смысле, так как богатство этих семей осталось в прошлом. Банда терроризировала округу, причём террор был самым настоящим и привёл он к тому, что Джимми остался изуродованным на всю жизнь - в одной из ночных схваток кто-то из защищавшихся "гопников" выстрелом из ружья снёс ему половину лица. Нравы на Юге вообще разительно отличались от таковых на Севере, это с присущим ему мастерством описывал ещё Марк Твен. Да и сам "полковник" в своих мемуарах вспоминает случаи вроде того, как друг сделал замечание другу по поводу положенных на спинку кровати ног в грязных ботинках, следствием чего стала немедленная дуэль на охотничьих ружьях. Выстрелив одновременно закадычные друзья уложили друг-друга наповал. Другой друг, убивший лучшего друга по поводу, мало чем отличавшимся от грязных ботинок, на вопрос, зачем он это сделал, ответил: "Если бы я не выстрелил, я не смог бы здесь больше жить. Меня бы никто не понял. Гораздо легче было убить или быть убитым."

Джимми чудом выжил, но после этого происшествия Эдварда, в возрасте всего восьми лет, отправили за океан - он был помещён в закрытую частную школу в Англии. Как утверждается, некоторые из его друзей по этой школе в дальнейшем стали членами так называемого Круглого Стола, организованного небезызвестным Сесилем Родсом.

В 1870 году умерла мать и отец вернул сына домой. В четырнадцать лет ему выдали путёвку в жизнь - жизнью оказались частные школы в Вирджинии, а затем в Коннектикуте. Отец Эдварда Манделла Хауса жил и умер англичанином, однако его сын родился американцем и, что чрезвычайно важно, американцем-южанином, "янки из Коннектикута" откровенно презиравшим. В первой же школе на "рабовладельца" немедленно наехали старшие мальчики. Дедовщина это ведь отнюдь не русское изобретение и существует она в любом закрытом сообществе не только мальчиков, но и девочек. Новичку попытались указать на его место в школьной иерархии. Ответом на это стал некий "инцидент". История умалчивает в чём именно инцидент заключался, но результатом его стало то, что Эдварда больше никто и никогда не трогал. В этом нет ничего удивительного, если учесть, что в багаже, который четырнадцатилетний ученичок таскал за собой из школы в школу, находились револьвер и охотничий нож.

Таким было детство будущего "делателя королей". Как как-то заметила обожавшая сорванца нянька, старая суеверная негритянка: "Тебе удалось остаться целым и невредимым только потому, что ты седьмой сын седьмого сына."

В 1877 году Эдвард Хаус стал студентом Корнеллского университета. Этому предшествовали следующие обстоятельства. В возрасте семнадцати лет он оказался в Нью-Хэйвене, в школе Хопкинса, в которой его, по замыслу отца, должны были подготовить к поступлению в Йейл, престижный не только сегодня, но и уже в конце XIX века. В школе Хопкинса Эдвард нашёл своего первого на Севере друга.

Мальчишки понравились друг-другу с первого же взгляда, а дружба в этом возрасте, как то каждому из нас известно, отличается особой крепостью и беззаветностью. Друга звали Оливером Мортоном и был он сыном человека по имени Оливер Перри Мортон. Товарищ Мортон старший занимался тем, что по жизни был сенатором от штата Индиана. Слово "политика" Эдвард Хаус, слышал, конечно же, и раньше, но благодаря Мортону младшему он в эту самую политику окунулся с головой, что было очень даже понятно - предстояли очередные президентские выборы, а сенатор Мортон рассматривался как одна из возможных кандидатур на этот пост от республиканской партии и вполне естественно, что его сын ни о чём другом не мог ни говорить, ни думать. Своей одержимостью он заразил и Эдварда.

Южанин Хаус, в отличие от северянина Мортона, был демократом (настолько, насколько в 17 лет вообще возможно быть приверженцем той или иной политической партии), но горячие споры на политические темы дружбе отнюдь не вредили. Мир политики, реальной, замечу, политики, а вовсе не газетного её варианта, увлёк Хауса до такой степени, что он забросил учёбу (в школе он был последним по успеваемости) и они, напару с сыном сенатора, при первой же возможности ехали в Нью-Йорк, в штаб-квартиру республиканской партии, а то, бывало, добирались и до Вашингтона, до этого, по выражению Хауса, the center of things, где его тепло принимали в сенаторском доме и где он опять же становился свидетелем закулисных политических интриг. Затесавшись в свиту Мортона, друзья проникали на заседания Сената и, сидя там, Хаус получал настоящее образование, как он выражался позднее - "я учился в школе, которая была куда престижнее школы Хопкинса и учёба в ней была куда как интереснее."

Что он оттуда вынес? Вот две вещи, которые сразу же бросились ему в глаза и понимание которых навсегда изменило его жизнь. "Первое и второе." Первым, что заметил наблюдательный сын предприимчивого отца было следующее - "Сенатом манипулировали два-три человека, все остальные были всего лишь картонными фигурами." Второе - "я с изумлением обнаружил, как мало публичных людей были в состоянии связно выражать свои мысли." Хаус был с Юга, а южане в любой стране это люди, которые любят красиво и цветисто выражаться, Юг - это место, где ценят и любят не только Слово, но и словцо. Понимать то, что понял в свои семнадцать лет Эдвард Хаус было, однако, недостаточно. Он находился в гораздо более выигрышном положении, чем мы с вами. Свои открытия он сделал сам. Он увидел то, что увидел, своими глазами и услышал то, что услышал, своими ушами, но семнадцать лет, это, согласитесь, семнадцать лет. То, что он понял, следовало выносить, как курица вынашивает своё яйцо.

Когда курс в школе Хопкинса подошёл к концу, естественным образом выяснилось, что ни к какому такому "Йейлу" друзья не готовы. Они, посовещавшись, поставили своих отцов перед принятым ими самими решением идти учиться в Корнелл. Отцы, будучи людьми занятыми, махнули рукой - "идите, куда хотите." Так Хаус оказался в Корнеллском университете, что было, конечно же, тоже неплохо. Но и в университете он учился ни шатко, ни валко, всё время отдавая чтению книг на тему "политики". Так, полёживая на диване и почитывая книжки, он провёл три года. Университет он не закончил. В 1880 году умер Томас Хаус и Эдвард вернулся на Юг.

Наследство Хауса старшего было разделено между пятью остававшимися к тому моменту в живых детьми. Часть наследства, перешедшая к Эдварду Хаусу, оценивалась в полтора миллиона долларов. Прошу не забывать, что это были те, конца XIX века, доллары. Студент-недоучка в свои двадцать два года превратился в миллионера, в хозяина капитала, а капитал это такая штука, которая требует, чтобы им занимались, и Эдвард Хаус остался дома, он вернулся в Техас.

Что бы вы сделали на месте Эдварда Хауса, окажись вы на его месте? Вы вернулись домой, вам двадцать два года, вы богаты, вы независимы, вам сам чёрт не брат. И-и-эх, забыться можно! Но Хаус был не похож на вас и на меня. Разобравшись с делами, он женился. Да-да, именно так. Что делает человека мужчиной? Женитьба. Эдвард Хаус решил стать не только самостоятельным, но и взрослым.

В двадцать три года он женится на южанке, уроженке, как и он, Техаса, Лули Хантер. Медовый месяц молодые решили провести в Европе, которая им так понравилась, что месяц превратился в двенадцать. Но всё когда-нибудь кончается, кончился и затянувшийся на год праздник, молодожёны вернулись в Техас и Хаус начал размеренную жизнь отца семейства. Следующие десять лет он занимался тем, что приумножал доставшееся ему наследство. В делах он был не менее удачлив, чем его отец. Эдвард, с тем, чтобы быть поближе к унаследованным хлопковым плантациям, переезжает в Остин, вызывает из Нью-Йорка знаменитого архитектора Фрэнка Фримена и строит дом, который становится новой достопримечательностью города, он делается видным представителем остинского "общества", начинает помимо хлопковых дел успешно спекулировать землёй, в общем - живёт. И живёт по нашим представлениям весьма и весьма неплохо. Нам бы так жить. Однако его точил червь. Товарищу Хаусу чего-то недоставало, ему было скучно.

Поскольку в масштабах штата Хаус был фигурой заметной, то вполне естественно, что на различных "светских" мероприятиях он встречался с тогдашними техасскими политиками и не только встречался, но и был со многими из них на дружеской ноге. Вплоть то губернатора штата Техас Джеймса Хогга, известного демократа и не менее известного популиста. Губернаторские дела у губернатора шли неважно, на носу были новые выборы и перспективы его выглядели, прямо скажем, скверно. Шансов быть переизбранным у него не было никаких. Губернатор был человеком трезвым, положение своё оценивал верно и готов был продать душу за чудо быть переизбранным. По какому-то наитию он решил схватиться за соломинку и как-то в частном разговоре полушутя, смехом, предложил молодому Хаусу возглавить кампанию по своему переизбранию. Почему он это сделал - загадка, ведь Хаус в его глазах был всего лишь удачливым молодым плантатором, которому повезло с отцом. И Хаус, неожиданно для себя, так же, смехом, согласился. Кампанию он выграл с блеском. Хогг был переизбран на второй срок.

Выяснилось, что Хаус - политический гений, из тех, про которых говорят, что такие, мол, рождаются раз в столетие. На окружающих он производил впечатление чрезвычайно умного человека. Поразительно, но ему это ничуть не мешало. Обычно умные люди, во всяком случае те из них, что поумнее, стараются скрывать, маскировать свой ум, чтобы не вызывать ревности людей менее одарённых. Умников никто не любит. Однако в случае с Хаусом вышло наоборот - люди безоговорочно признавали его превосходство. Уже гораздо позже, когда он обзавёлся не только множеством друзей, но и сонмищем врагов, все, и враги в особенности, признавали не только его ум, но и то, что он всегда был "безупречным джентльменом". В ходе первой в своей жизни политической кампании Хаус мирил казавшихся непримиримыми врагов, обводил вокруг пальца признанных хитрецов, создавал самые неожиданные коалиции и вообще показал невообразимую для новичка прыть. Признанному "популисту" Хоггу он показал, что значит быть популистом - впервые в истории предвыборная кампания была построена на голосах "меньшинств" - негров и мексиканцев. Хаус, в силу своей биографии, прекрасно понимал психологию "простых" людей. Но это было только полдела, таких политиков много, главное было в том, что и простые люди прекрасно понимали его. Хаус был аристократом от Бога, то-есть человеком, который чувствует себя в любом окружении естественно, плюс он мог изъясняться с людьми на том языке, который понимали именно они. От пеона или сборщика хлопка и до губернатора штата. Ну и сам облик его как нельзя лучше подходил для этого. Внешне и по повадкам Хаус был воплощением глубоко сидящего в нас архетипа Власти - он был очень вежлив, немногословен, с нетропливой речью, хорошим чувством юмора, он был неотразимо логичен, всегда спокоен, рассудителен, уверен в себе и при всём при том инстинкт подсказывал людям (а инстинкт не обманешь!), что под маской мягкого джентльмена скрывается человек, сделанный из стали. Образ этот универсален и интернационален, он воспроизводится вновь и вновь, таким русский народ представляет себе Сталина, такой образ на гораздо более низком, но оттого и гораздо более доходчивом уровне был создан Копполой в фильме "Крёстный отец". От Власти, собственно, этого и ждут, она и должна быть "отцом".

На протяжении четырнадцати лет Хаус сделал (сделал в самом буквальном смысле) четырёх техасских губернаторов. Одного из них, Чарльза Калберсона, после губернаторского срока он провёл в сенаторы. Губернаторы, бывшие и настоящие, по отношению друг к другу были ярыми политическими врагами, что понятно, однако все четверо имели в качестве политической "крыши" Эдварда Хауса и, даже выйдя в отставку, продолжали пользоваться его советами. На переломе времён, к началу ХХ века Хаус превратился в хозяина штата Техас.

Почему его прозвали "полковником"? Дело в том, что счастливый Хогг после своего переизбрания, не уведомив Хауса, назначил его на какой-то официальный пост и, полагая, что одной синекуры мало и желая польстить Хаусу, произвёл того в полковники. Почему именно в полковники, никто не знает. Хаус от предложенного поста отказался наотрез, а полковничий мундир, как только закрылась дверь за доставившим его в особняк Хауса посыльным, подарил своему слуге. Льстецы тут же стали обращаться к нему "господин полковник". Хаус сперва пытался с этим бороться, однако, убедившись в тщетности усилий, с присущими ему скепсисом и пониманием человеческой природы оставил за людьми право обращаться к нему так, как они находят нужным. Словечко пристало намертво. Уже гораздо позже, когда Хаус поднялся куда выше и обосновался в кулуарах власти Белого Дома, за глаза, кто почтительно, а кто и с ненавистью, его называли всего одним словом - Полковник.

После того, как губернаторы начали выходить из его рук, как горячие пирожки, Хаус опять заскучал. Скучно ему стало тем более, что он, будучи и так небедным, в деньгах и вовсе перестал нуждаться после открытия в 1901 году техасского нефтяного месторождения в Спиндлтопе. Хаус продал свои плантации и... И что? О периоде его жизни в последующие десять лет известно очень мало. Туманно говорится, что он путешествовал и увлекался спиритизмом. С тем же успехом можно было бы написать всё, что угодно. Хаус, который и так старался держаться на заднем плане, ушёл в тень окончательно. Он ушёл в зазеркалье. В этом нет ничего удивительного, хотел он того или нет, но зазеркалье просто не могло не обратить внимания на такого человека, каким являлся Эдвард Манделл Хаус.

Ему не нужно было самоутверждаться и доказывать что бы то ни было ни себе, ни окружающим. Он последовательно прошёл искушения деньгами и публичностью, он показал миру товар лицом, показал (и показал чертовски убедительно), что Техас - слишком маленькая сцена для режиссёра такого масштаба, каким был он. Хаус уехал на Восток, в тогдашний центр власти. Зимы он теперь проводил в Нью-Йорке, а лето под Бостоном. Зазеркалье испытывало его, какие ещё искушения проходил Хаус в эти годы мы не знаем, но очевидно, что он прошёл их с тем же успехом, с каким он преодолевал любые препятствия в своей жизни. Из зазеркалья он вышел в 1910 году. Вышел он тогда, когда в подобном человеке возникла нужда - мир находился в преддверии Великой Войны. То, что война будет и будет обязательно, понимали все. Точно так же, как это понимают все и сегодня. Ощущение это витает в воздухе. Как выразился уже после официального окончания Первой Мировой президент Вудро Вильсон - "все ищут и не находят причину, по которой началась война. Их поиски тщетны, причину эту они не найдут. Война началась не по какой-то одной причине, война началась по всем причинам сразу." Остроумным человеком был товарищ президент.

В грядущей войне Америка хотела найти себя, хотела найти своё место в мире. Америка хотела уцелеть. Америка хотела поставить войну себе на службу, государства ведь строятся войной. Мирной жизнью государства живут только в перерыве между войнами. Мирная жизнь - это перемирие, иногда очень краткое. Почти пятидесятилетнюю передышку, которую дала нам, русским, победа во Второй Мировой, мы все должны ценить и вспоминать тех, кто нам её подарил, с неизменной благодарностью.

Вернёмся к Первой Мировой. На какой стороне будет воевать Америка, она и сама не знала, Америка собиралась лавировать до последнего, сколько должен был продлиться период балансирования между воюющими коалициями, было неизвестно, поэтому стране на посту президента понадобился канатоходец, понадобился беспринципный демагог, причём демагог легко управляемый. На эту роль был подобран губернатор штата Нью-Джерси Вудро Вильсон. До того, как занять губернаторскую должность, он занимал пост ректора Принстонского университета. Вот как отозвался о нём один из вхожих в тогдашнюю власть людей: "Вудро - человек, который в жизни руководствуется небывало высокими идеалами, но для которого при этом не существует никаких принципов." Для того, чтобы сделать Вильсона президентом, и понадобился талант Хауса. В 1911 году состоялась их первая встреча. Между прочим, Вильсон Хаусу не понравился. Он даже попросил своих помощников подобрать какую-нибудь другую кандидатуру, скульптор хотел, чтобы глина была повязче. Но после нескольких проб к Вильсону вернулись опять и Хаус сделал его президентом с той же непринуждённой лёгкостью, с которой он делал техасских губернаторов.

Итак, Вильсон в президентах. Первое, что он сделал - уехал отдыхать. На Бермуды. Как он писал позже в своих мемуарах - "я на месяц отправился в эту "землю лотосов", чтобы, предаваясь безделью, подумать в тишине..." По-моему, в этом человеке умер поэт. Однако вдогонку к этим элегическим строкам Вильсон добавляет - "уезжая, я поручил своему ДРУГУ(!) полковнику Эдварду Хаусу подобрать "материал" для будущего Кабинета." Говоря другими словами, новоиспечённого президента отправили подальше, чтобы он не путался под ногами, а Хаус занялся просмотром кандидатур и назначениями в правительство СаСШ. Дело было ответственным донельзя и было бы величайшим легкомыслием пустить его на самотёк, Хаус же и легкомыслие были двумя вещами несовместными. Тщательно вылепив президента, он вылепил ещё и каждого министра. Вокруг большой скульптуры он расставил несколько маленьких, отошёл, полюбовался на композицию, отряхнул с рук засохшую глину и занялся более важными и насущными делами.

Между 1912 годом, когда состоялись президентские выборы и 1914, когда началась жданная Большая Война, прошло почти два года. Всё это время Хаус занимался Латинской Америкой. Или лучше будет сказать так - Хаус был вынужден заниматься Латинской Америкой. В преддверии войны Америке превентивно создавали трудности на южной границе. Чтобы сковать свободу движений, Америке вешали на ногу ядро, можно даже выразиться и более определённо - Америке надевали на шею удавку. В 1910 году в Мексике произошла революция (какие знакомые два слова!), позже перешедшая в гражданскую войну. Для Америки это было очень и очень болезненно. Здесь мы вынуждены вновь вернуться к тому, что картина мира в наших глазах искажена почти до неузнаваемости, и должно понимать, что тогдашняя Америка не была ещё нынешней Америкой, она была чем-то гораздо, гораздо меньшим, чем тот монстр, которого мы видим сегодня. Ну, вот, скажем, армия. Американская, естественно. В очень определённом смысле состояние армии характеризует вес государства, серьёзность его намерений и его возможности. Возможности Америки в этом отношении выглядели весьма скромно - в 1907 году в Армии Соединённых Штатов под ружьём стояло аж 64 тысячи человек. Много это или мало? Ну, для сравнения, 64 тысячи человек это потери британской армии в первый день битвы при Сомме. Забегая вперёд, отметим, что Америка, всё зная, всё понимая и готовясь к небывалым битвам, к 1914 году подняла численность своей армии до головокружительных 98 тысяч человек. Помимо низкой численности, низкой была и боеспособность американской армии. Что бы ни думали по этому поводу люди с интеллигентским складом ума, армию невозможно создать в мирное время. В мирное время создаётся только болванка, заготовка, и только позже, если судьбе будет так угодно, из болванки этой резец вытачивает нужную государству деталь. Резец этот называется "война". Ну, и попутно я выдам ещё одну военную тайну - большие армии (большие не смысле численности, конечно) появляются только в результате больших войн.

Ну, что ж. Вот и подошла пора познакомиться нам, шапочно, правда, и со вторым фигурантом нашего повествования - Уильямом нашим Вайзмэном. Если вы ещё не забыли, именно к нему в марте 1917 года обратился с просьбой об освобождении Троцкого товарищ Полковник. Официально, обменявшись рукопожатием и с любопытством заглянув друг другу в глаза, они познакомились в 1915 году, однако неофициально, заочно, так сказать, они были знакомы ещё с 1912 года, когда Хаус был вынужден уделить самое пристальное внимание положению на южной границе своего государства. С 1912 года Хаус и Вайзмэн сидели друг против друга в окопах невидимой, но оттого ничуть не менее ожесточённой войны, которая велась в Мексике между СаСШ с одной стороны и Британской Империей с другой. СаСШ в этой борьбе изнемогали, силы были неравны и неравны они были тем более, что Англии в Мексике помогали и помощником этим был ещё один тогдашний гигант, ещё одна империя - Германская. Но к этому мы вернёмся попозже.

Уильям Вайзмэн родился в 1885 году и на свет он появился уже с приставкой "сэр". Полное имя младенчика звучало так - сэр Уильям Джордж Иден Вайзмэн, десятый баронет Ольстерский. Родоначальником Вайзмэнов был некий Джон Вайзмэн, пожалованный в дворяне за храбрость в битве при Спурсе в 1513 году. Первым баронетом стал тёзка нашего героя Уильям Вайзмэн, умерший в 1643 году. На протяжении трёх столетий Вайзмэны верно служили британской короне, баронеты один за другим, подчиняясь семейной традиции, шли во флот. Традиция была нарушена только баронетом под порядковым номером "десять". Причина этого была банальна донельзя - к концу XIX века Вайзмэны обеднели. Такое случается со всеми, и с баронетами тоже. Сэр Уильям Вайзмэн был беден, как церковная мышь. История эта стара как мир - голубая кровь, ни копейки денег и непомерное честолюбие.

Вместо королевского флота десятый баронет отправился в свободное плавание по жизни, и кем же он только не перебывал. Он был студентом Кембриджа, он был боксёром в лёгком весе, он был репортёром, он пытался писать пьесы и он был актёром в пьесах, которые писали другие авторы. Он перепробовал всё и ни в чём не преуспел. Куда ещё вы прикажете идти человеку, который хочет добиться успеха? Это ведь только кажется, что выхода из ситуации нет. Выход есть всегда. Просто его надо найти. И сэр Уильям Джордж Иден Вайзмэн выход нашёл. Он стал шпионом.
 

Зазорного в шпионстве ничего нет. Люди интеллигентные могут, конечно же, брезгливо рассуждать о профессиях, для "приличного человека" неприемлемых, ну да интеллигенты известные путаники, они даже не понимают того, что без шпионства нет государства, а без государства нет "интеллигента", интеллигент ведь одному только государству и нужен. Интеллигент непостижимым образом связывает само понятие "интеллигентности" с теми или иными профессиями. Однако нам никуда не деться от очевиднейшей истины - если есть сантехник и есть программист, то это означает, что они нужны государству, не будут они нужны, значит профессии такие просто исчезнут. Государство о "приличности" и думать не думает, государство руководствуется одним и только одним - целесообразностью. Целесообразность же подчинена одной (всего одной!) сверхзадаче - государство хочет выжить. И ради того, чтобы выжить, государство готово пойти на какие угодно жертвы. Жертвы эти могут блеять всё, что угодно, да вот хотя бы "прили-и-и-чно" или "неприли-и-и-чно", Васька же будет слушать, да есть. И облизываться.

В государстве, в любом государстве, есть армия, есть милиция, есть промышленность и сельское хозяйство, есть торговая сеть и есть финансовая система. Есть люди, которых мы называем "солдаты", "рабочие", "крестьяне", "торгаши" и "банкиры". Они все нужны государству, но в государстве есть ещё и тайные службы и если для государства "люди всякие нужны, люди всякие важны", то люди, работающие в "органах", государству всех нужнее и всех важнее. Без шпиона нам никуда.

Эту немудрящую истину понял и не впавший в уныние от жизненных передряг сэр Уильям Вайзмэн. Следует признать, что и среди потомственных аристократов попадаются на редкость умные люди. Род Вайзмэнов был родом служивым, на таких людях и держится государство и если девять баронетов, сменяя друг-друга на боевом посту, были очень хорошими морскими офицерами, то десятый баронет стал очень хорошим офицером разведки. Честолюбие в этом деле - только в плюс.

Когда, кем, как и при каких обстоятельствах сэр Уильям был завербован мы не знаем, да это и неважно, важно другое - он попал в мир рыцарей плаща и кинжала в самое нужное время, время перед Первой Мировой - это расцвет мировых спецслужб, что понятно - предстояла небывалая война и разведка должна была соответствовать моменту. Тогдашняя владычица мира Великобритания, засучив рукава, первой принялась за реорганизацию своего шпионского хозяйства, если кто-то собирался делать шпионскую карьеру, то лучшего времени и выдумать было невозможно.

В 1904 году, по результатам Англо-Бурской Войны, прошла первая реорганизация имперской разведки - все службы, имеющие отношение к шпионству, стали частью так называемого Military Operations Directorate или МО. Первоначально МО был разбит на четыре департамента или "секции", во главе каждой секции (по-нашему, по-простому - отдела) стоял человек в чине полковника. Вот эти отделы:

Military Operations Directorate, section 1 (MO1) - стратегическая разведка, вопросы имперской безопасности и снабжение Армии Его Величества информацией, имеющей стратегическое значение.
МО2 - внешняя разведка.
МО3 - контрразведка и цензура.
МО4 - топографическая разведка.

В 1907 году к существующим четырём были добавлены ещё две секции:
МО5 - контрразведка была выделена из секции МО3 в самостоятельный департамент.
МО6 - медицинская разведка.

В том же 1907 году работа двух секций была специализирована - МО2 сосредоточилась на шпионаже в европейских странах, а МО3 на шпионаже в Азии, обеих Америках и на Дальнем Востоке. (Следует иметь в виду, что реорганизация шла непрерывно, отделы сливались, упразднялись, укрупнялись, и вновь делились, всё это делалось для того, чтобы для внешнего наблюдателя картина выглядела как можно более запутанной, то, что я здесь перечисляю - это очень упрощённая карта реальности, в действительности количество департаментов, отделов и подотделов было куда выше).

В 1909 году было решено образовать ещё одно разведывательное управление, работающее независимо от уже существующих департаментов. Внутри(!) департамента МО5 (контрразведка) было создано так называемое Special Intelligence Bureau. Поскольку война была уже на носу, то британское Адмиралтейство в первую очередь интересовали возможности ВМФ Германской Империи, по этой причине Бюро изначально было разбито на две секции - флотскую и армейскую. Флотская занялась шпионажем (главным образом в Германии), армейская занялась тем, что осталось, то-есть контршпионажем. Сперва секции нового разведывательного образования назывались просто - внутренняя и зарубежная - Home Section и Foreign Section. Позже они получили официальные наименования - внутренняя секция стала называться Управление Военной Разведки, пятый отдел (Directorate of Military Intelligence, section 5) или MI5. Зарубежная секция, Directorate of Military Intelligence, section 6, обернулась аббревиатурой MI6.

Ещё позднее внутренняя служба, ставшая главной контрразведывательной службой Великобритании, стала называться просто Security Service, но миру она так и осталась известна как MI5. То же самое произошло и с шестым отделом - он поглотил существовавшую к тому времени Secret Intelligence Section или SIS (орган, призванный координировать работу британских агентов за рубежом) и стал тем, что нам известно сегодня под коротеньким названием MI6 - разведкой Её Величества Королевы. Ну, а тогда, сто лет назад, в начале ХХ века - разведкой Его Величества Короля.

Точная дата, когда Вайзмэн начал работать на разведку, неизвестна, но зато известно, когда он впервые попал в США. Случилось это в 1907 году. Легендирование было банальным - бизнесмен. Коммерческие интересы бизнесмена требовали его присутствия в очень удачно в географическом смысле расположенных по отношению к США Канаде и Мексике. Новоиспечённый делец занимался торговлей земельными участками, железнодорожным бизнесом и разведением крупного рогатого скота. Начиная с 1907 года Вайзмэн челноком засновал между Мексикой, Канадой, США и Англией. А как иначе? Человек и рад бы сидеть сиднем в Лондоне, ан нет, хочешь не хочешь, а давай, крутись, невидимая рука рынка в затылок пихает - из Мексики в Канаду и из Канады в Мексику. Коровки-то там мычат. А из Канады в Мексику и обратно никак не попадёшь, минуя США, вот и пришлось нашему баронету маяться - кинешь взгляд из окошка вагона или из каютного иллюминатора, а там всё то же - постылая Америка, век бы её не видеть. Ну и вот так, волей неволей, стал человек специалистом по Америке. Жизнь заставила.

В каком именно отделе МО Вайзмэн начинал свою карьеру мы не знаем, но в 1909 году он оказался в Foreign Section отдела нумер 5, в той самой "секции", из которой выросла MI6. Оказался он под крылышком человека, которого звали Мэнсфилд Смит. Имя товарища Смита накрепко связано с английской разведкой. Как нам всем хорошо известно, в Англии традиции - дело святое. На традициях всё стоит и традициями же подпирается. Сама по себе идея очень хорошая - традиционность и преемственность в любом деле являются подспорьем и дела шпионские тут отнюдь не исключение. Ну и вот, у истоков традиций, питающих вечнозелёное древо разведки государства Великобритания, стоял Мэнсфилд Смит, и он не только создавал эти традиции, но и сам по себе превратился в традицию. Давайте уделим ему немного внимания, поскольку это позволит нам немного лучше понимать то, что мы называем контекстом, в данном случае - это контекст борьбы государств "за занавесом".

Смит с детства бредил морем, ещё ребёнком он решил стать моряком и он им стал. Выйдя из Королевского Военно-Морского Колледжа в чине лейтенанта, он прослужил семь лет и вышел в отставку "по состоянию здоровья". Дело было в том, что он, в силу каких-то особенностей организма, не мог избавиться от морской болезни. Для обычного человека в этом нет ничего страшного, но для морского офицера подобный недостаток - сами понимаете... Горемыка помыкался на берегу и, поскольку не мыслил себя вне дружной флотской семьи, начал обивать пороги Адмиралтейства. Обивал он их долго и в конце концов, очевидно просто потому, что он своей назойливостью всех достал, его вновь призвали и засунули в отдел военно-морской разведки. "Сиди здесь и перебирай бумажки!" И вот тут наш моряк, которого на море тошнило, показал себя в такой красе, что был замечен и не только замечен, но и пошёл на повышение - его назначили главой отдела в новой, только что организованной спецслужбе - Special Intelligence Bureau.

Внешне наш морячок был неказист - плотный коротыш, исподлобья снизу вверх глядящий на собеседника. Успехом у женщин он не пользовался, и, тем не менее, ко всеобщему изумлению в период, когда он был ещё только подмастерьем в шпионских делах, Смит нашёл себе невесту и невеста эта оказалась чрезвычайно богатой женщиной по имени Мэй Камминг. После женитьбы Смит демонстративно сменил фамилию и стал называться Смит-Камминг. Что на него повлияло - неожиданное богатство или знакомство с жизнью "на холоде", неизвестно, но только у него появились странности. Со странностями своими он не только не боролся, но наоборот - он им потакал. Некоторые странности были понятны и по-человечески объяснимы - он стал покупать очень дорогие гоночные машины и носиться на них с сумасшедшей скоростью не только по просёлочным дорогам, но и по Лондону. В возрасте пятидесяти лет он решил, что, раз уж ему не покорилась морская стихия, то следует покорить хотя бы небесную и, вступив в члены Королевского Аэроклуба, взмывал в небеса на тогдашних Фарманах и Блерио. Он стал, как, многозначительно переглядываясь, вполголоса сообщали друг другу знавшие его люди - "эксцентричным". Он писал памятки и резолюции на документах только зелёными чернилами и подписывался он теперь одной только буквой - "С". То ли от Captain, то ли от Cumming, то ли от Chief - этого никто не знал и никто не осмеливался его спросить. Традиция эта продолжается и сегодня, глава английской разведки, каким бы ни было его истинное имя, подписывается всё той же литерой "С", что нашло своё отражение в знаменитой киносерии о супершпионе Бонде, где человек, стоящий во главе разведывательной службы, никогда не имеет имени собственного, он или она всегда просто "М". В канун войны Смит-Камминг, находясь во Франции, попал в автокатастрофу. Его сын, сидевший за рулём, погиб. Самому "С" ампутировали ногу. Он тут же начал распускать о самом себе слухи, и по слухам этим выходило, что, не дождавшись помощи, он якобы отрезал себе ногу сам, чтобы добраться до сына, которому он хотел оказать первую помощь.

Так он стал одноногим - вместо одной из ног у него теперь был деревянный протез. Он и ему нашёл применение - во время споров, возникавших в ходе совещаний, "С" в качестве последнего аргумента хватал со стола нож для разрезания писем и всаживал его в протез. То же самое он проделывал, интервьюируя новичков. Разыгрывал внезапный приступ ярости, хватал перочинный нож и начинал остервенело втыкать его в ногу. Легко представить себе реакцию человека, который не знал, что под сукном не плоть, а дерево. Тонкий английский юмор, хуле. Новичкам ещё и везло, подумаешь, перочинный ножик... Вот если бы у товарища Смита-Камминга была под рукой сконструированная попозже бензопила "Дружба", вот тогда над несчастными можно было бы шутить по настоящему. Вж-ж-жик! И выноси готовенького с сердечным приступом. А вдогонку из кабинета - "ха-ха-ха!" Но шутки шутками, а Смит-Камминг по части деревянной ноги был изобретателен необычайно. Штаб квартиру себе он подобрал у Трафальгарской площади, служба занимала целый этаж, попасть туда можно было только на одном лифте, помещение представляло из себя лабиринт полутёмных комнат, в котором впервые попавшие туда люди терялись, так вот глава спецслужбы, инфернальный "С", заимел детский самокат и разъезжал на нём по оффису. Ставил протез на "скутер" и, энергично отталкиваясь от пола здоровой ногой, вот в таком виде, с развевающимися полами пиджака, сверкая моноклем в золотой оправе, навещал своих подчинённых. Можно сказать, что не каждому так везёт с начальником, как повезло баронету Вайзмэну. Начальник у него был человек весёлый.

Между прочим, я не понимаю претензий людей с либеральными убеждениями к советским спецслужбам. У того же Лаврентия Палыча были, конечно, свои недостатки, но он хотя бы за школьницами на самокате не гонялся.

Хлопотливая деятельность Уильяма Вайзмэна в Северной Америке объяснима. Интерес Великобритании к СаСШ начала ХХ века был вполне понятен, тогдашняя Америка не являлась, конечно же, конкурентом "владычице морей", но дело было в том, что Великобритания тогда была в силе, была она тем, чем была, в маскировке нужды не видела и называлась она с гордой простотой Британской Империей. Ну, а поскольку любая Империя это союз нерушимый народов свободных, то как-то так само собою получается, что находятся завистники чужому счастью и вносят эти сволочи в дружную семью ненужный и вредный раздор. И СаСШ именно таким мстительным завистником и были. Они давали прибежище всем, кому ни попадя, и некоторым из этих "труждающихся и обременённых" они давали прибежище не без задней мыслишки. Как, скажем, ирландским и индийским "националистам". В начале ХХ века Америка была базой как тех, так и других в Западном полушарии. И базой тёплой и гостеприимной, ведь одних только свободолюбивых ирландцев в Америке проживало куда больше, чем в английской "тюрьме народов". Так что помимо интереса геополитического Англия испытывала к Америке интерес и несколько иного, личного, так сказать, свойства.

В 1910 году Вайзмэн прочно обосновался в Мексике, в самом её сердце, в столице, в Мехико. И развернул там бурную "предпринимательскую" деятельность. Надо заметить, что делами он занимался с успехом, билась в баронете несомненная деловая жилка. Ну, а любому деловому человеку, понятное дело, нужен банк - переводы там, чеки, депозиты и векселя. А как же. Заимел своего банкира и товарищ Вайзмэн и вышло так удачно, что связывали их с банкиром отношения не только деловые, но и дружеские. Капиталист и банкир стали закадычными друзьями и в частной жизни. Банкир, так же как и Вайзмэн, был молод, и, так же как и Вайзмэн, мог похвастаться своей родословной. Звали его Франц Ринтелен фон Клейст. Папа блестящего Франца тоже был банкиром, только жил он в Германии, а вот сынка его, не иначе, как со скуки, за каким-то чёртом занесло аж в Мексику, где ему тоже, наверное, было скучно, поскольку, устав щёлкать костяшками счётов и складывать столбиками золотые монеты, Франц наш снимал нарукавники и занимался совсем другими делами и делами этими были отнюдь не местные весёлые сеньориты. Товарищ фон Клейст был резидентом немецкой разведки, которому подчинялись агенты, оперирующие в Северной Америке.

(После прихода к власти Гитлера фон Клейст объявил себя врагом режима и эмигрировал в Англию, откуда слал проклятия "фашистам", суровые нацисты включили его в список лиц, подлежавших немедленному аресту, как ренегата и изменника родины, однако англичане, которых на мякине не проведёшь, в 1939 году засадили Франца в лагерь как немецкого шпиона, и фон барон просидел там до окончания уже другой мировой войны - Второй. Жизнь банкиров далеко не так сладка, как то может показаться со стороны.)

Ну и вот, по какому-то забавному совпадению, в том самом 1910 году, когда один наш друг в Мехико капиталистничал, а другой банкирничал, в Мексике вспыхнула революция. Сама собою, конечно же. Заметим, что Англия и Германия, изо всех сил готовящиеся к войне и особо этого и не скрывающие, выступают в Мексике против СаСШ единым дружным фронтом, плечом к плечу. Не странно ли? Ведь понятно, что в предстоящей войне Америка будет либо нейтральной, либо станет союзником одной из сторон, она не может быть врагом Англии и Германии одновременно, и интерес как одной силы, так и другой в том, чтобы перетянуть Америку на свою сторону, зачем заранее интриговать "против"? Ларчик открывается просто - любое государство норовит заранее надеть на другое государство удавку, чего там дальше будет, то бабка надвое сказала, а вот удавка - это вещь удобная и в хозяйстве очень даже нужная, будет Америка нашим союзником, мы удавочку ослабим, будет врагом - затянем, если будут дела наши совсем плохи, мы удавочку завсегда продать сможем, не за деньги какие-то пошлые, а за политические уступки, и продадим мы её кому сами захотим, захотим - победителю, а захотим, так в крайнем случае можем и самому посиневшему и сипящему удавленнику кончик верёвки в руку всунуть - "на, держи, дорогой и век нашу доброту помни!".

Насколько серьёзны были события в Мексике? Серьёзны они были так, что дальше некуда. Из пропагандистских соображений мексиканская революция и мексиканская гражданская война сегодня изображаются в несколько пародийном ключе, как нечто опереточное, как какой-то, Господи помилуй, "знак Зорро". Однако мы можем посмотреть на это дело под несколько неожиданным углом. Вот всем нам прожужжали уши "золотом немецкого генштаба", которым золотом и была оплачена "Октябрьская революция" в России. Много ли было того золота? Много, конечно - целых пятьдесят миллионов марок. По тем временам это не просто много, а очень много. Однако на подрывную деятельность против СаСШ Германия только до декабря 1915 года истратила более ста двадцати миллионов марок, а ведь война продолжалась ещё целых три года. Сколько всего было истрачено денег, никто не знает, а ведь ещё какие-то деньги тратила и Англия. "Ох, какие крупные деньжищи!" Только на поддержку Викториано Уэрты и Франсиско Вильи немцы, с тем, чтобы не допустить к власти американского ставленника Каррансу, истратили пятьдесят четыре миллиона марок. Те, кто считать умеют, уже прикинули, что это значит, а для тех, кто в счёте слаб, расшифруем - лишь на звероподобного генерала Уэрту и на симпатягу "Панчо" Вилью немцы истратили денег больше, чем на ВСЕ СОЦИАЛИСТИЧЕСКИЕ ПАРТИИ РОССИИ ВМЕСТЕ ВЗЯТЫЕ.

Если истраченные секретными службами суммы свидетельствуют о внешнеполитических приоритетах государства, то не кажется ли вам, что на известной нам картине Первой Мировой Войны несколько нарушены пропорции? Что картина эта искажена и задним числом подправлена? Чуть-чуть, самую малость?

Немецкий след

Поставив на лыжи Уэрту и Панчо Вилью, немцы в 1915 году пошли дальше на север, а как же иначе, если рыба ищет где глубже, то шпионы, работающие "на холоде", ищут где холоднее, а спорить с тем фактом, что Нью-Йорк, где оказался фон Клейст в 1915 году, находится севернее Мехико, невозможно. Борьба за влияние на Америку между Англией и Германией переместилась на американскую почву. Сегодня, когда история Первой Мировой Войны уже переписана и приобрела всем нам знакомый вид, по понятным и всех устраивающим причинам нам очень мало известно о подрывной работе Англии в СаСШ, но вот о том, чем там занимались немцы, известно довольно много. Немецкий саботаж в Америке имел самые разнообразные формы. От вполне легальных и до таких, которые вполне подпадают под определение "военные преступления".

Фон Клейст был не одинок. Немецкому послу в Вашингтоне Бернсдорфу руковоством Секции 3-Б военной разведки немецкого генштаба было предписано опираться в своей "дипломатической" деятельности не только на проверенного в деле "банкира", но и на прикомандированную к немецкому посольству славную троицу. Во главе обширнейшей сети немецких агентов помимо Франца Ринтелена фон Клейста стояли: торговый атташе германского посольства доктор Хейнрих Альберт, военно-морской атташе капитан Карл Бой-Эд и прибывший вместе с фон Клейстом из Мехико военный атташе Франц фон Папен (какие имена, какие имена!). Люди это были умелые, решительные и дело своё знающие. Занимались они всем подряд и любое дело в их руках спорилось. В деньгах они нужды не испытывали. Менее чем за год только на организованную банкиром фон Клейстом фирму Бриджпортская снарядная компания было истрачено 25 миллионов марок. Компания занималась скупкой военного снаряжения и его дальнейшей "утилизацией", то-есть попросту уничтожением с тем, чтобы как можно меньше попало в руки воюющих против немцев англо-французов. Америка ведь была в тот момент нейтральной и продавала всё, что угодно и кому угодно. "Деньги не пахнут." Ну, и если немцам было угодно скупать в Америке оружейный порох, а потом устраивать из него фейерверк, то хозяин барин, хотят сжигать - пусть сжигают. Но немцы кроме этого занимались и менее невинными развлечениями - они вели пропаганду и пропаганда эта была достаточно успешной.

Дело было в том, что англичане, как только началась война, немедленно перерезали трансатлантические кабели. Вы помните интеллигентское "не забудем, не простим" по поводу глушения СССР "Голосухи"? Ну как же! Ведь интеллигента лишали "свободы информации". Бедный интеллигент... Англичане подобным прекраснодушием не заморачивались ни единой минутки, они попросту лишили Америку, что Северную, что Южную, свободного доступа к любым европейским новостям. Делов-то! С конца 1914 года все новости, поступающие в СаСШ, препарировались англичанами в нужном им ключе. Именно тогда появились и были впервые опробованы в условиях информационной блокады на подопытной публике-дуре кошмарные истории о "зверствах", тогда, правда, не "кровавых коммуняк", а "гуннов германцев". Следует заметить, что английская пропаганда была успешна лишь отчасти. Английские усилия разбивались о глухую стену недоверия. Что бы ни утверждалось сегодня, тогда, в начале Первой Мировой, общественные симпатии Америки были целиком на стороне Германии, они были прогерманскими. Немцы же, помимо распространения выгодных им слухов, которым американцы верили с тем большей готовностью, что всем было известно об английской цензуре, занимались тем же самым, чем они с таким успехом занимались в России - социалистической пропагандой. Пропагандистские усилия немцев были сосоредоточены в портовых городах Восточного побережья и цель они имели самую, что ни на есть, утилитарную - педалируя в доках тему классового неравенства они провоцировали портовых рабочих на забастовки, что срывало сроки всё тех же военных поставок Антанте.

Если мы попробуем снять с луковицы несколько шкурок в этом месте, то можно докопаться до очень интересного - именно на эти годы приходится зарождение американского профсоюзного движения, которое с самого начала было подмято итальянской мафией, то-есть дело выглядит так, что с немецкими усилиями боролись руками уголовников. Очевидно, что за мафиозниками стояло государство, вопрос тут только в том какое именно государство, контроль над американскими портами ведь был выгоден не только самим американцам, но и англичанам.

Порты кишели шпионами с обеих сторон, шпионы выслеживали и убивали друг-друга, в условиях начатой немцами подводной войны любая информация о выходящих в Атлантику судах была буквально на вес золота. Помимо этого немцы занимались и совсем нехорошими вещами, их агенты, например, закладывали в трюмы кораблей, стоявших под загрузкой, бомбы "зажигалки", что приводило к возгоранию груза уже в открытом море. Ну, а кульминацией этой "схватки бульдогов под ковром" был взрыв на Чёрном Томе. Чёрный Том - это остров в Нью-Йоркской бухте, неподалёку от островка, где установлена Статуя Свободы. На Чёрном Томе был выстроен терминал, протянувшийся на полтора километра, вдоль терминала - склады, куда свозились военные материалы, производимые на всём северо-востоке СаСШ. К 30 июля 1916 года на складах помимо прочих приятностей скопилась примерно тысяча тонн боеприпасов, в том числе пятьсот тонн тола на стоявшей у терминала под разгрузкой барже. Всё это хозяйство ожидало отправки заказчику - Англии-Франции. Однако вышла заминка. В полночь 30 июля склады занялись сразу со всех сторон, что твоя Воронья Слободка. В два часа ночи произошёл первый из серии взрывов. Обломки разлетелись на милю вокруг. Толчок от самого мощного взрыва ощущался аж в Филадельфии, стёкла из домов вылетали в радиусе до сорока километров. Вот уж фейерверк немцы устроили, так фейерверк. Славно поработал товарищ фон Клейст, с душой, с огоньком.

Забегая немного вперёд - в 1917 году, когда Америка решила, что момент настал и пора кончать с нейтралитетом, и вступила в войну на стороне Антанты, англичане сделали американцам маленький подарок. Джентльмен оказал знак внимания джентльмену.

- Какую сигару вы курите?
- О, это Эль Рей Дель Мундо. Я предпочитаю его всем остальным. Не хотите ли попробовать?
- Благодарю вас, с удовольствием.

Джентльмен подарил джентльмену сущую безделицу, но безделица эта была оценена по достоинству, знал джентльмен чем порадовать джентльмена - англичане сняли с голландского корабля в Саутхэмптоне путешествующего инкогнито и с швейцарским паспортом банкира фон Клейста и, сковав его по рукам и по ногам, выдали американцам головой. Американцы же, не мудрствуя лукаво, засадили банкира за всё хорошее, что он сделал для Америки, в тюрягу. Замечу, что, сложись ситуация по другому, и уже немцы точно так же выдали бы американцам Вайзмэна и на нары отправился бы он. Тяжела судьба банкиров. Вчера банкир, а сегодня зэк, завтра опять банкир, а послезавтра - опять шконка и опять параша. И можно считать, что фон Клейсту ещё повезло, судьба некоторых других банкиров складывалась не так удачно, вон товарищ немецкий Ротшильд как вошёл в ворота лагеря, так там и сгинул. То ли глупее фон Клейста был, то ли менее нужен, а может, и наоборот, слишком много знал.

А сейчас я вас немного повеселю, как вы думаете, кем стал Уильям Вайзмэн через несколько лет после описываемых событий? Я уже вижу, как вы смеётесь. Ну да! Он стал банкиром.

Кто платит деньги - тот заказывает любую музыку

А чем же у нас занимался товарищ Уильям Вайзмэн пока немецкие шпионы были заняты тем, что сыпали отраву в американские колодцы и подбрасывали гвозди в американское сливочное масло? Товарищ Вайзмэн, как вы уже, наверное поняли, был далеко не прост и решение, которое он принял, было неординарным. Как только началась война, он, "повинуясь зову сердца", попросился добровольцем на фронт. Легко ли это было? Нелегко, наверное. К августу 1914 года скромный баронет из вчера ещё нищего искателя приключений превратился в главу правления респектабельнейшей инвестиционной компании Хенденс Траст со штаб квартирой в Лондоне, одновременно он числился владельцем ещё двух английских фирм и вдобавок по бумагам был президентом и вице-президентом двух фирм в Канаде. С таким-то счастьем и на свободе! Замечу, что вундеркинду в тот момент ещё не исполнилось и тридцати лет. И вот такой человек бросает все свои фирмы, все дела, все мексиканские развлечения и пишет рапорт - "в этот суровый час... не могу... родина зовёт... захватчик топчет...", ну, словом, всё, что положено в таких случаях писать и отправляется на фронт в чине всё того же полковника в пехотную дивизию герцога Корнуоллского. Рисковал ли Вайзмэн? Рисковал, конечно. Ну, да он к риску был привычен, избрал он себе такую жизненную стезю - быть рисковым человеком.

На фронте он пробыл недолго. В одном из первых же боёв доброволец получил лёгкое ранение (в некоторых источниках пишут, что немцы слегка траванули его газком), немедленно начал жаловаться на резко ослабевшее в связи с ранением зрение, был комиссован и отправлен в тыл. Вернулся он туда же, откуда и уходил на фронт - в разведку и под начало всё того же весельчака Смита-Камминга. Вернулся он, правда, не с пустыми руками - теперь наш разведчик был не просто шпион, а был он получивший боевые раны фронтовик, на чьей груди огнём горели ордена. Баронет знал, как делаются карьеры. Он был не дурак. Как отозвался о нём по другому, правда, поводу лорд Ридинг - "Wiseman is well named". Ещё бы! Как корабль назовёшь, так он и поплывёт. Сталин плавал по-сталински, а Горбачёв плавал по-горбачёвски, нам ли того не знать. Ну и кого же, как не такого способного человека, каким зарекомендовал себя сэр Уильям, было посылать в Америку с в высшей степени щекотливым поручением? Когда Кабинет Его Величества обратился к мистеру "С" с просьбой подобрать кандидатуру, то Смит-Камминг колебался недолго. Вайзмэн, конечно же! He is the one. В ноябре 1915 года Вайзмэн поплыл в Америку. Зачем? Интересный вопрос.

1915 год был годом решающим, годом определяющим. К началу его прошло несколько месяцев мировой войны и многие вещи выступили рельефнее, выпуклее, так сказать. И не только для прямых участников, но и для сторонних наблюдателей, для таких, например, как Североамериканские Соединённые Штаты. Америке можно было продолжать сидеть сиднем, прикидываться нейтральной и ждать, когда победитель в войне подомнёт под себя весь мир, а можно было попытаться в той круговерти ухватить за чуб и свою удачу. В войне Америка увидела возможность перейти в другую, в сверхтяжёлую весовую категорию. Решила - сделала. Не одни только русские долго запрягают, а потом быстро едут. Жить захочешь, не поедешь - полетишь! Раздвигается занавес и на сцену под аплодисменты публики выходит главный герой. В афише нашего спектакля значится прима - Эдвард Хаус. Его выход.

В январе 1915 года полковник Хаус отправился в Европу и провёл там целых шесть месяцев. Любитель путешествий времени зря не тратил, он путешествовал из одной европейской столицы в другую. (Я, между прочим, нигде не нашёл свидетельств того, что он посещал Санкт-Петербург. Очень интересно, встречался ли полковник Хаус с полковником Романовым? Из самого факта встречи можно было бы извлечь очень много интересного.) В Европе Хаус первым делом встретился с тогдашним владыкой мира (я ничуть не преувеличиваю) королём Великобритании Его Величеством Георгом V. Лично, с глазу на глаз. Замечу, что это произошло в нарушение всех писаных и неписаных правил. Даже и сегодня такая встреча выглядела бы странно, а уж тогда... Для того, чтобы решать дела государственной важности, у нас есть монархи, у монархов есть премьер-министры, у премьер-министров есть министры иностранных дел, в странах "демократических" есть "всенародно избранные президенты" и опять же премьер-министры с министрами помельче. Вся эта публика устраивает "саммиты", изображает "переговорный процесс" и "встречи без галстуков". А тут - нате вам. С самым могущественным человеком мира встречается не президент, а "друг президента". Именно так именовали Хауса не только в Америке, но и в Европе. Высшая должность в государстве - Друг Президента. Замечательно!

Теперь, когда с тех пор прошла почти сотня лет и многое тайное стало явным, можно с достаточной степенью уверенности предположить, что именно тогда, в январе 1915 года Англия сделала Америке предложение, от которого не было возможности отказаться - Америка должна была выйти из добровольной изоляции и стать активным игроком, в английской команде, естественно. Англия решила переориентироваться, она решила перенести одну из точек опоры за океан. Англия решила произвести размен фигур, поменять одного стратегического союзника на другого. Одну фигуру с доски смахиваем, другую ставим. Россию - ко всем чертям, а точно такую же обильную и богатую всякой всячиной Америку - в дамки. Россия - извечный конкурент, а тут такой удобный момент от неё избавиться, ну, а Америка, так что Америка, она нам не соперник, они вон всё бегают в коротеньких штанишках. Бестолочь, ковбои. Всё никак не наиграются. "Полковники", итить их мать...

Судьба России была решена тогда, в начале 1915 года. Шансов у России не было никаких. Кто бы войну ни выиграл, Англия или Германия, Россия войну проигрывала в любом случае.

Полковник Хаус, посетив Столицы и пошептавшись там о том, о сём, убыл восвояси и полгода Америка не подавала признаков жизни, Америка тянула время. Наконец, в феврале следующего, 1916, года Хаус вновь вышел на контакт с Англией, на этот раз он встретился с секретарём по иностранным делам, то-есть министром иностранных дел Великобритании, Эдвардом Грэем и по итогам этой встречи на свет появился так называемый Меморандум Хауса-Грея. Документ этот чрезвычайно любопытен, сегодня он трактуется как свидетельство того, что Америка дипломатическими стараниями полковника Хауса втягивалась в войну на стороне Англии и даже якобы давала в том устами всё того же полковника некие "гарантии". То, что это не так, всякий может убедиться всего лишь прочитав пресловутый Меморандум.

В действительности Меморандум являлся неким "протоколом о намерениях", точкой отсчёта в торговле между Англией и СаСШ. Меморандум - это озвучка американской позиции, это цена, которую продавец ломит за свой товар. Теперь дело было за покупателем, который, естественно, должен был предложить свою цену и вполне понятно, что его цена будет низкой настолько, насколько это вообще возможно. Настоящая торговля начинается только после этого и в конце концов, сойдясь где-то посередине, стороны бьют по рукам.

Цена, которую заломил Хаус, то-есть картина мира, какой она должна была выглядеть по результатам войны, если уж Америке придётся в неё влезть, выглядела так: Франция получала назад Эльзас-Лотарингию, Германия, теряя Эльзас, получала компенсацию в других частях света, а Россия получала вожделенные "проливы". The world according to colonel House выглядел как глянцевая картинка, вроде бы никто не уходил обиженным и все сёстры получали по серьгам. Однако дело было в том, что Хаус как бы "нечаянно" забывал одну из сестричек, бедную, несчастную сиротку по имени Великобритания. Англия не только не получала никаких серёжек, но и вообще выходило так, что все остальные сёстры получали свои подарки за счёт британских интересов! Спрашивается, за что воюем-то? За что?! За то, чтобы России выход в Средиземное море дать, что ли? Да за кого нас эта деревенщина держит? А между тем, "деревенщина", приподняв аккуратно подстриженные усы, ещё и зубы показала. Хаус настоял на внесении в Меморандум вот этого параграфа - "If the Allies delayed accepting the offer of President Wilson, and if, later on, the course of the war was so unfavourable to them that the intervention of the United States would not be effective, the United States would probably disinterest themselves in Europe and look to their own protection in their own way."

Вот она, ключевая фраза Меморандума: "United States ...look to their own protection in their own way." Америка угрожала. Английский джентльмен выронил трубку изо рта: "Да что они там о себе возомнили?!" Возомнили же "они" о себе то, что надо. Хаус искусно воспользовался сложившейся в войне ситуацией. Дело было в том, что к тому моменту Англия войну проигрывала. Когда говорят о "блокаде", которой Англия подвергала Германию, то как-то забывают, что и Германия, в свою очередь, подвергала Англию точно такой же блокаде. Первая Мировая была, вообще-то, войной двух блокад. И немецкая блокада оказалась куда эффективнее английской. Развернув в Атлантике и Средиземноморье подводную войну, Германия была близка к тому, чтобы поставить Англию на колени. На протяжении 1915 года Америка, играя в очень сложную игру, использовала дипломатические возможности в своих взаимоотношениях с Германией с тем, чтобы то затягивать, то ослаблять удавку, которую немцы накинули на шею Великобритании. Немцы же, торгуясь с Америкой, то объявляли "неограниченную" подводную войну, то, поддаваясь американскому шантажу, переходили к "ограниченной" подводной войне. Дело было только в том, что даже ведя так называемую "ограниченную" войну на море, немцы на каждую потерянную подводную лодку топили 15(!) судов союзников по Антанте.

К концу 16-го года, к моменту, когда Америка, наконец, выбрала к какой стороне она примыкает, положение для Англии выглядело не просто плохо, оно было катастрофическим. К КОНЦУ 16-ГО ГОДА ТОННАЖ ПОТОПЛЕННЫХ СУДОВ СОЮЗНИКОВ НА 700000 ТОНН ПРЕВЫШАЛ ТОННАЖ СУДОВ, ЛИХОРАДОЧНО ВВОДИМЫХ АНТАНТОЙ В СТРОЙ. К КОНЦУ 16-ГО ГОДА СУММАРНЫЙ ТОННАЖ ФЛОТА АНТАНТЫ ПАДАЛ НА 5% ЕЖЕМЕСЯЧНО! Ещё с год такой войны и Антанте пришёл бы конец. В начале 17-го года каждый четвёртый корабль, покидавший английские порты, не возвращался назад. В том же начале 17-го, когда американцы перешли от слов к делу и послали адмирала Симса в Англию, чтобы скоординировать дальнейшие действия, то британская сторона показала Симсу засекреченные данные об английских потерях на море. Когда ошарашенный Симс заявил: "Но ведь это означает, что вы проигрываете войну!", то сидевший напротив него английский адмирал сухо ответил: "Совершенно верно. И мы ничего не можем с этим поделать." В момент, когда происходил этот замечательный диалог, немцы имели 120 подводных лодок из которых 80 постоянно находились на боевом дежурстве и Германия продолжала спускать со стапелей всё новые и всё более совершенные подлодки.

Именно этими соображениями диктовался выбор Англии, когда она, уже в 1915 году решила переориентироваться на СаСШ. Англия не могла выжить, не контролируя Атлантику, а контролировать Атлантику Англия могла лишь имея СаСШ своим союзником. Россия в качестве союзника оказывалась только обузой. С одной стороны никакие успехи России (даже если бы они и были) на германо-русском фронте не могли оказать существенного влияния на возможности Германии вести войну на море, а с другой стороны Англия руководствовалась старым как мир соображением. Вот оно - государство может усиливать другое государство лишь при условии, что оно ОДНОВРЕМЕННО усиливается само. Усиливать Россию при собственном ослаблении было для Англии смерти подобно. Являлась ли в тот момент Россия союзником Англии или нет, не имело ни малейшего значения. Когда государство начинает тонуть, оно пытается утащить за собою всех, до кого только может дотянуться. Англия слабела, значит, должна была ослабеть и Россия. Если Англия получила тяжёлую рану, значит Россия должна была оказаться на смертном одре.

Nothing personal. Strictly business.

Нам всем давным-давно известно, что человек предполагает, а Бог располагает. Предполагать человеки могут всё, что угодно. Всё-всё. И даже больше. А человек, как будто ему этого мало, доходит до того, что своё "предполагаемое" он ещё и на бумагу переносит. А чего? Бумага, она всё стерпит. Человек ведь существо изобретательное и применение бумаге находит самое неожиданное и зачастую такое, от которого беднягу Ивана Фёдорова карачун бы хватил. Ну и вот - "контора пишет", а бумага терпит. И чего же ей, бедной, только терпеть не приходится, даже и такое над бумагой надругательство как так называемые "международные договора".

Люди маленькие, люди серые, свято верящие в то, что они читают в газетах или видят в телевизоре, по малости по своей верят и в некие высокие отношения между государствами, каковые отношения скрепляются подписями под некими "договорами". А сколько в действительности стоит тот или иной "договор"? А? Как вы думаете? Что думал на этот счёт один облечённый властью человек, из тех, кто волен казнить, миловать и те самые "договора" подписывать, нам известно - в приступе откровенности, который воспоследовал вследстие "головокружения от успехов", сей товарищ с усмешкой сообщил миру, что "международный договор не стоит и той бумаги, на которой он написан". И это так и есть. Во взаимоотношениях между государствами важно одно и только одно - сила. Больше ничего не важно, а уж "договор" важен в самую последнюю очередь и важен он лишь в той степени, в которой его может использовать сильный в ущерб слабому. Если "договор" входит в противоречие с целями сильного, значит сильное государство возьмёт его, скомкает и использует в том смысле, о котором Гутенберг в силу косности ума даже и не догадывался.

В 1915 году Англия обнаружила, что не всё коту масленица и войну просто так не выиграешь. Всесильная Британская Империя вынуждена была начать бороться за своё счастье всерьёз и она, не откладывая дел в долгий ящик, эту борьбу и начала. Англия начала расширять круг "союзников". Чем вы можете привлечь кого бы то ни было на свою сторону? Смешной вопрос. Обещаниями, конечно же. Созданием в голове обдуриваемого некоей, как сейчас бы сказали, виртуальной реальности, радужной картинки, и если идиоту нравится, как он на этой картинке изображён, так ведь это даже и к лучшему, мы можем картинку сделать ещё ярче, ещё прописаннее, пусть радуется, нам чего, от нас не убудет. Это же всего лишь картинка, это же всего лишь бумага. Начиная с 1915 года Англия начала щедрой рукой резать шкуру неубитого медведя и раздавать куски всем желающим. "Налетай!" И, каким бы удивительным это ни показалось сегодня, желающие нашлись. Желающие налетели. Нашлись страны, "элиты" которых (а "элита", как то всем известно - это честь, совесть, а, главное, ум нации) захотели платить кровью своих народов и платить сегодня за красивые картинки, на которых было изображено туманное "завтра". Как это "завтра" выглядело? Да вот - пожалуйста:

Это неубитый ещё турецкий медведь и охотники на привале. Зовут охотников Британская Империя, Российская Империя, Франция, Италия, Греция и целая куча охотничков поменьше - Сербия там, Блгария, Румыния и Албания. На известной картине русского художника азартному рассказчику верят не все, так же было и здесь, но, точно так же как и на картине, были и искренне верящие, простодушные. Ну, а как было не верить? Англия ведь, всё всерьёз, бумага там, договор, подпись, печать. А в договоре написано - ты воюешь сегодня, причём воюешь всерьёз, пехотой-танками-самолётами-кораблями, а мы платим завтра. Как победим, так и расплатимся. Честно. "Хочешь, побожусь?" К договорам прилагались карты, на картах были проведены новые границы. Послевоенные. От сих и до сих.

Победили. Ну и как? "Помогли тебе твои ляхи?" Получила Италия свою "сферу влияния в Малой Азии"? Получила Греция кусок Турции с городом Смирной? Получила Россия проливы и Великую Армению? Вообще-то, что Бог ни делает, всё к лучшему. Тут не знаешь, что с Арменией малой делать, а то пришлось бы возиться с Великой. Но мысль ясна - не всё то золото, что блестит и не всем обещаниям можно верить. Даже если обещания эти написаны на бумаге. Даже если счастливым подписантам показали издали английского короля. "Договор подпишет премьер-министр Его Величества, а сам Его Величество Король не может, он сейчас очень занят, он думает думу государственной важности, вы видите, как нахмурено его чело? Пойдёмте, пойдёмте, господа, в конце концов подпись министра ничем не отличается от подписи короля, монархия-то у нас конституционная. Не волнуйтесь, получите вы свою Смирну, получите вы свои проливы, получите вы свою гору Арарат. Зуб даю!"

Над чем же думал Его Величество Король Британский в 1915 году? Вот вам другая карта, это уже карта английских планов по использованию медвежьей шкуры и шкуры настоящей, не рисованной, а из настоящей медвежьей шкуры можно ведь не только шапки гвардейцам шить.

Карта чрезвычайно любопытная. Это Ближний Восток, каким его видела Англия в случае победы в Первой Мировой. Ну, понятно, что Басра и нефтеносные районы нынешнего Ирана переходят под британский контроль. Понятно так же, что если бы (подчёркиваю, что ЕСЛИ БЫ) карты (игральные) легли так, что и в самом деле пришлось бы отдать России "проливы", то турецкие Митилен и Мармарис были бы немедленно превращены в английские военно-морские базы под предлогом защиты Египта от гипотетических "русских атак" (это зеркальное отражение будущей ситуации в борьбе между "Западом" и СССР за Суэцкий канал и закупорка его русскими южнее - в Баб-эль-Мандебском проливе). Но самое интересное на этой карте - это английские планы насчёт Месопотамии.

Вот всем кажется уникальной история создания Израиля, а ведь еврейский Израиль это всего лишь один из нескольких подобных проектов по созданию и других "Израилей". Англичане, в случае победы и при условии, что им бы никто не мешал, собирались создать искусственное государство Месопотамия и заселить его выходцами из Индии. План, в жизнь претворимый с лёгкостью - нашли бы какую-нибудь индийскую секту, переселили бы парочку миллионов её адептов в Междуречье и получили бы полный аналог сегодняшнего Израиля, только с индийцами вместо евреев. Идея великолепная. BRILLIANT IDEA! Получаем буфер между арабами и персами, буфер этот населяем ненавидимыми как арабами, так и персами пришлыми чужаками, уцелевшее в Месопотамии то ли шиитское, то ли суннитское меньшинство превращается в "палестинцев", которыми мы давим уже на самих "месопотамцев", подкидываем планчик о создании Великой Месопотамии со столицей в древнем Вавилоне, словом игра такая пойдёт, что от желающих в неё поиграть отбоя не будет.

Ну, и про тот Израиль, что в конце концов стал тем Израилем, который мы знаем, англичане тоже не забывали. В том же 1915 году, когда ксендзы в Лондоне охмуряли полковника Хауса, ему на голубом глазу предложили в случае вступления СаСШ в войну на стороне Антанты "контроль над Палестиной". Хаус же от предоженной чести отказался, евреи не были ещё встроены в американское государство, политическое влияние их было ничтожно и Хаус просто не понимал каким образом СаСШ смогут использовать в своих интересах обладание "Святыми Местами". Да и в любом случае Хаус затеял собственную игру, а банком в этой игре, банком, который СаСШ собирались сорвать, была вовсе не какая-то там "Палестина." Хаусу была нужна не Палестина ("нашли дурака!"), Хаусу нужна была Германия, Хаусу нужна была Европа.

Что такое "война"? Если задать этот вопрос любому, произвольно вырванному из миллиардной толпы человеку, "мурашику", то ответ известен заранее. Феномен войны глазами человека это Фобос, Деймос и прочие страсти. "Три всадника апокалипсиса". И это так и есть, война для одного из малых сих, даже если малый этот не так уж и мал, это нечто неописуемо ужасное. Но дело в том, что государство смотрит на войну совсем другими глазами, война для государства состояние не просто привычное, для государства война - это состояние повседневное, государство не знает, что такое "мир". До тех пор, пока на многострадальной планете под названием Земля существуют хотя бы два государства - миру не быть.

То, что человеки принимают за мир, есть некая иллюзия, мир - это просто война в другой форме, это некая "среда", попадая в которую государство переходит с галопа на рысь и эта смена ритма уже кажется нам божественным отдохновением, мы можем перевести дыхание. "Боже, как хорошо!" Но до остановки ещё очень далеко и это блаженное состояние покоя, которое мы не можем даже и вообразить, будет достигнуто лишь при условии, что на Земле останется только одно государство. Об этом ведь вся наша История.

Люди не понимают, что для государства состояние войны является не просто привычным, государство войною усиливается, государство войною растёт, государство войною живёт. Дело ещё и в том, что далеко не каждое государство решает воевать ли ему или нет. В мире есть всего несколько государств и мы их знаем, и лишь они решают в какой форме будет вестись война сегодня, в форме ли "мира" или в форме "войны", и лишь одни они решают главное - кто сегодня будет участвовать в большой игре, имя которой - Война. Званых много, но избранных очень, очень мало. Участие в войне это подарок и это тот подарок, который ещё надо заслужить.

Война предоставляет возможность государству вырасти в нечто большее, воспользуется ли оно предоставившейся возможностью зависит от очень многих обстоятельств, главным из которых является, конечно же, кто возглавляет данное государство в данные момент времени. "Кадры решают всё."

Обстоятельства в ведущейся Первой Мировой сложились таким образом, что Америке была предложена честь - участие в войне. Честь была предложена обеими воюющими сторонами, тому благоприятствовали обстоятельства, Судьба, Рок, Провидение, назовите как хотите, но вышло так, что Америка не только получила шанс на участие в войне, но она ещё при этом получила и свободу выбора. Повезло. Так тоже бывает. Почему Америка колебалась так долго? Дело было не только во вполне понятном желании выждать до конца и присоединиться к победителю, хитрецов в мире много, люди, в реальности правившие Америкой (мы их в нашем повествовании собирательно называем "Хаусом"), заглядывали гораздо дальше, для них было недостаточным одного лишь "участия", им было мало "усиления", они слишком хорошо понимали, что победитель, будь то Англия или Германия, после трапезы, на которой он съест хорошо прожаренный труп врага, примется и за остальных, за своих вчерашних "союзников", Америке не нужны были крошки со стола, Америке не нужен был победитель Германия или победитель Англия, Америка хотела стать победителем сама, притом, что шансов на это у неё вроде бы не было никаких, и Англия, и Германия со своей точки зрения рассматривали участие Америки в войне лишь как подспорье своей победе - английской или германской.

Американские же колебания в выборе стороны лишь выглядели колебаниями, Америка не колебалась ни секунды, она с самого начала решила воевать и сторону она выбрала тоже - Америка собиралась воевать на своей собственной стороне. Но перед страной было одно выглядевшее непреодолимым препятствие - у Америки не было армии.

Германия, вступая в войну, проанализировала все возможные ситуации, люди, полагающие, что Германия не выполнила неких "планов" и уже в силу этого проиграла, не понимают, что государство заранее планирует всё, в том числе и "невыполнение" тех или иных предвоенных планов. Одной из возможных ситуаций, к которым Германия (как и Англия) была заранее готова было и вступление СаСШ в войну. Но дело было в том, что как Германия, так и Англия относились к Америке с точки зрения её возможностей вести боевые действия с пренебрежением. Германский генштаб рассматривал Америку в военном отношении как государство, находящееся между Голландией и Чили. Точно так же на СаСШ смотрела и Англия. Америка имела для них значение лишь в силу географического расположения, Америка была пристёгнута к Атлантическому океану и ценность её была лишь в этом. Начиная с 1915 года стало ясно, что тот, кто контролирует Атлантику, тот и выигрывает. Вот знаменитая сентенция Черчилля, озвучившего английскую точку зрения на предмет: "Battles might be won or lost, territories might be gained or qiutted, but dominating all our power to carry on the war, or even keep ourselves alive, lay our mastery of the ocean routes and free approach and entry to our ports". Для Англии суть проблемы выглядела именно так - keep ourselves alive, то-есть выжить.

Для того, чтобы выжить, Англя была готова на всё, даже и на то, чтобы позволить Америке принять участие в войне и усилиться, до известных пределов, разумеется, и точно так же Германия была готова на всё, чтобы позволить Америке принять участие в войне, но уже на своей стороне или, в крайнем случае, удержать Америку в качестве страны "нейтральной". На Америку оказывалось давление, рычаг, которым орудовали немцы и англичане, и который они рвали друг у друга из рук, назывался Мексика. В начале 1916 года части Панчо Вильи (за которым стояли немцы) перешли границу и совершили рейд в Нью-Мексико, спровоцировав американцев на военный ответ. Америка в тот момент была занята тем, что увеличивала свою армию со смехотворных ста тысяч до не менее смехотворных ста сорока тысяч военнослужащих. Был создан корпус численностью до 12 000 человек и корпус этот под командованием генерала Джона Першинга был брошен на "отражение мексиканской агрессии". Першинг, в свою очередь, перешёл мексиканскую границу, однако из его попыток уничтожить Вилью ничего не вышло, мало того, пока он находился на мексиканской территории, у него в тылу "villistas" вновь и вновь вторгались на территорию американских штатов и чинили там всякие непотребства. Операция была свёрнута после того, как стало ясно, что с идеологической точки зрения американцы потерпели полный провал - пеоны, которым до того было, вообще-то, совершенно всё равно, какому государству принадлежит штат, в котором они живут, в результате военных действий преисполнились патриотических чувств и во многом неожиданно для самих себя обнаружили, что они - мексиканцы, во всех бедах которых виноваты проклятые "грингос". Американцы, исправляя оплошность, войска отвели, однако последствия того опрометчивого шага они ощущают даже и сегодня. Ну, а тогда как участникам, так и внимательным наблюдателям "войны" стало ясно, кто и чего стоит.

В том же 1916 году Хаус рассматривал возможность вступления в войну на стороне Германии. По его расчётам выходило, что Англия, по горло увязшая в Европе, ничего не сможет против Америки предпринять, однако американцы посчитали, что в этом случае Англия использует против СаСШ Японию. Сознавая, что армии у них фактически нет, американцы были готовы к тому, что они потеряют несколько западных штатов, которые японцы захватили бы с лёгкостью. Однако перспективы им виделись радужными, они исходили из того, что при таком развитии событий ситуация сложится примерно та же, что и в случае вторжения Наполеона в Россию. Однако, по зрелому размышлению, они от повторения "российского" пути отказались, они не захотели строить армию ценою войны на собственной территории. Позднее Сталин создал великую Советскую Армию именно так, воюя в России, однако у Сталина не было выбора, а у американцев он был. Они решили строить армию, воюя в другом месте. В этом и заключался "план Хауса".

Слабое звено

Немцы очень быстро нащупали уязвимое место Великобритании и принялись с чисто тевтонской методичностью бить в эту точку. Для того, чтобы понять, кто из участников Первой Мировой больше зависел от внешней торговли и кто был в большей степени уязвим от введения так называемой "блокады", достаточно взглянуть на эти цифры:

Англия - 11.700.000
Германия - 3.000.000
СаСШ - 928.000

Это - тоннаж торгового флота Британской Империи, Германской Империи и СаСШ в канун Первой Мировой Войны. Эти цифры с неумолимой очевидностью демонстрируют нам степень уязвимости указанных стран при ограничении морских перевозок. Забегая вперёд, замечу, что Англия к концу 1917-го года вследствие начатой немцами подводной войны потеряла судов общим водоизмещением более 9(!) миллионов тонн, то-есть фактически весь свой предвоенный флот. Чтобы возместить потери, англичане и их союзники по Антанте лихорадочно (другого слова я подобрать не могу) строили и спускали на воду новые суда с тем, чтобы компенсировать потери, но Антанта в этой гонке проигрывала, суммарный тоннаж флота неуклонно сокращался. Тут следует также учесть потери, нанесённые немцами флотам и нейтральных стран, Англия не могла переложить часть становящегося всё более тяжёлым бремени на перевозки, осуществляемые нейтралами, которым тоже приходилось несладко. Немаловажным также становился и фактор финансовый, одна тонна водоизмещения при постройке корабля обходилась англичанам от 80 до 100 фунтов стерлингов. Правда, эти цифры относятся к военным кораблям, торговые обходились дешевле, но порядок цифр вам ясен. Становится понятным, из чего в том числе складывались колоссальные послевоенные долги Великобритании.

Вопрос финансирования интересен также и сам по себе, в то время основным средством расчёта между государствами было золото, а золота в мире было ровно столько, что, вздумай германский и английский блоки воевать на имеющиеся в их распоряжении наличные, то война закончилась бы уже к концу сентября 1914 года, у вояк через пятьдесят дней после начала военных действий просто закончились бы деньги. Первая Мировая велась в кредит, который по окончании войны нужно было отдавать. Ну, и та же Америка давала европейцам деньги в долг с великим удовольствием, однако, давая, американцы очень хорошо понимали, что вернуть свои деньги они смогут лишь став сильными. Где найдёшь такого дурака, который вернёт долг слабому? А ни немцы, ни англичане дураками отнюдь не выглядели. Если уж мы начали играть в эту игру, если мы ступили на эту скользкую дорожку, если уж мы решили воевать, то иного выхода, чем войну выигрывать у нас нет. И выигрывать единолично.

Как выглядела игра, начатая Америкой? Игра выглядела так - первым делом, в конце 14-го, когда война уже полыхала вовсю, случился дипломатический скандал между Англией и СаСШ. Американская исполнительная власть, то-есть Вильсон (что в действительности означало Хаус), предприняла попытку провести через Конгресс законопроект, по которому деньги американских налогоплательщиков должны были быть истрачены на покупку скопившихся в американских портах судов под немецким флагом. Суда, общим водоизмещением в полмиллиона тонн, что составляло более половины тогдашнего собственно американского флота, должны были стать "американской" собственностью. Если называть вещи своими именами, то всего лишь за смену флага немцы, а сделку лоббировали они, получали не только много миллионов долларов (вообще-то это был завуалированный займ), но Америка ещё выступала в данном случае прикрытием, пользуясь которым Германия оказывалась способной нейтрализовать английскую блокаду.

Хаус сделал первый ход, попытавшись усилить Германию.

Англичане сразу же поняли, куда дует ветер и, кроме дипломатического нажима, прямо пригрозили арестовывать американские суда и конфисковывать их. Американцы решили взять не мытьём, так катаньем и показали очень старый фокус - они развели руками и сказали, что, как бы то ни было, но препятствовать частной инициативе они не могут. "It's a free country, man!". Тут же невесть откуда выскочил некий Эдвард Брейтунг, конечно же, банкир (без банкиров нам в нашей истории никуда!), "банкир" наш купил не иначе как "на свои кровные" немецкий корабль "Дакия", загрузил кораблик всякой всячиной, вывесил на корме звёздно-полосатый и отправил "Дакию" в качестве пробного шара в Германию. Англичане в ответ на эти наивные хитрости поухмылялись в усы и выпустили вперёд французов, которые корабль арестовали и конфисковали. "Брейк!" Стороны разошлись по углам.

Это была первая проба сил.

Вы, наверное, уже получили представление каким человеком был полковник Хаус, поэтому вряд ли будет преувеличением предположить, что вся эта история с немецкими кораблями была отвлекающим манёвром. Из сегодняшнего дня видно, что до определённого момента суть игры, которую вёл Хаус, была англичанами то ли не понята, то ли недооценена, они позволили Хаусу перехватить инициативу в ведшейся пропагандистской войне. И Хаус времени зря не терял - те два года, что Америка "колебалась" перед тем, как объявить войну Германии, представляли из себя смену одной пропагандистской кампании другой. Хаус, спуская с цепи американские газеты, дирижировал этой пока ещё виртуальной войной с искусством опытного полководца. Он, истинный рулевой тогдашней Америки, вёл государственный корабль к одному ему ведомой цели галсами, перекладывая руль то в одну сторону, то в другую. И, послушная его руке, внешняя политика СаСШ точно так же поочерёдно меняла курс. Хаус не позволял, чтобы в глазах американского обывателя сложился фиксированный образ врага. На место этого врага поочерёдно подставлялась то одна, то другая из воюющих сторон. Лево руля! Право руля! Лево-право. Сегодня враг Германия, завтра Англия, а послезавтра наоборот. Хаус устроил так, что у него, а, как следствие, и у Америки всё время было пространство для манёвра, он в любой момент мог развернуть внешнюю политику СаСШ в прямо противоположном направлении!

Вы помните шпионский разгул в Америке в годы, предшестовавшие её вступлению в войну? Казалось бы, ну как можно терпеть такое! Америка не была ровней тогдашним Англии и Германии, но она не была и каким-нибудь Парагваем, она могла как-то противодействовать диверсионному беспределу, который творили на её территории немцы и англичане. Но это - взгляд дилетанта. Дело в том, что Хаусу эта шпионская вакханалия была ВЫГОДНА. Я даже думаю, что ряд тогдашних террористических актов, приписываемых "иностранным шпионам и диверсантам" был делом рук американских спецслужб. Происходило это тогда, когда требовался "информационный повод" для очередной газетной кампании, а повода такого, как назло, не было.

Вот, скажем, сегодня поводом, втянувшим Америку в войну, чуть ли не официально считается потопление "Лузитании". Экая чепуха! Я уж не говорю, что между потоплением "Лузитании" и вступлением Америки в войну прошло два года, но дело ещё и в том, что, как назло, за пару месяцев до того у Хауса возникла нужда в очередной раз нацепить на чучело врага немецкую личину, повода к тому не нашлось и американцы уцепились за то, что на каком-то потопленном немцами судне погиб американский гражданин. 1(ОДИН). Боже! Какая свистопляска поднялась в связи с этим неслыханным злодеянием в Америке! Американское общественное мнение бесновалось целых полтора месяца, с несчастным утопшим носились как с писаной торбой, и тут на тебе - "Лузитания". Среди 1200 погибших было 127 американцев. Казалось бы - какой подарок! Ан нет. Именно в этот момент потребовалось сменить курс и шумиху вокруг "Лузитании" плавно свели на нет, официально удовлетворившись невнятными извинениями кайзера.

Вы не забыли купленную на деньги банкира-одиночки "Дакию"? Ничуть не меньшая пропагандистская шумиха сопровождала и её арест французами. Американские газеты обливались крокодильими слезами по умирающим с голоду НЕМЕЦКИМ детям, которых костлявой рукой блокады душат "проклятые империалисты". Между прочим, вы знаете что было кульминационной точкой пропагандистской войны? Думаете, "Лузитания"? Как бы не так! Моментом, когда власть могла запросто втянуть Америку в войну, было так называемое Пасхальное восстание в Ирландии. Инспирированная немцами "ирландская революция" в апреле 1916 года была задавлена англичанами очень быстро, ещё бы! Англичанам в тот момент было не до шуток, они сами привыкли такие шуточки шутить, но только с другими, а тут на тебе - Дублин. Если и не сердце Великобритании, то уж печень точно. Ну и вот, одноэтажная Америка была возмущена английскими действиями до глубины души, и возмущена вполне искренне, Хаусу даже и "подбрасывать" и "разжигать" ничего не нужно было, вздумай он тогда втянуть Америку в войну на стороне Германии и вся Америка встала бы как один человек. Но момент ещё не настал, Хаус всё ещё выжидал.

Хаусу нужно было не просто некое участие в войне на условиях одной из сторон, ему нужно было, чтобы одной из сторон потребовались от американцев не "займы" и не "тушёнка", ему нужно было, чтобы одной из сторон потребовалось присутствие в Европе американской армии.

Качели

Что такое дипломатия? Считается (всего лишь считается), что дипломатия это нечто чрезвычайно сложное, тонкое, изысканное, непременно связанное со знанием "языков" и вообще - "не нашего ума дело". То, что это не нашего ума дело это верно, тут я спорить не буду, но вот в том, что касается неких "тайн мадридского двора", дело обстоит несколько по-другому. Дипломатия - это отнюдь не нечто такое, при помощи чего государства обманывают друг-дружку. Государству вообще скрыть что бы то ни было очень сложно, как правило, все всё обо всех знают. Под "всеми" я подразумеваю, конечно же, государства, людишки, в этих государствах живущие, никогда не знают ничего, вообще ничего. Они ничего не знают даже о государстве, в котором живут, куда уж больше. Малые си могут, конечно, полагать себя всезнающими, государство будет даже этому всячески способствовать, ему это выгодно, оно будет даже делиться с "историками", а то и с "представителями общественности" тем, что будет расцениваться особами, приближёнными к архивам, как некое посвящение в касту избранных. Ну как же! Ведь им показали тайну из тайн - "планы", "приказы" или даже "Протоколы Допросов". Причём поразительнейшим образом на поверхности оказывается неспособность людей мыслить не то, чтобы логически, не будем чрезмерно требовательны к историкам, но хотя бы с использованием крупиц здравого смысла. С одной стороны люди свято верят "документам" или там "протоколам", а с другой с негодованием демонстрируют коричневые пятна на них, причём выходит так, что пятна эти должны доказывать одновременно и то, что показания вырваны силой и в протоколе изложена версия следователя, к истине отношения не имеющая, и то, что написанное в них - правда, ибо под пыткой не соврёшь. Ну да что с историков взять, они люди от жизни оторванные и не понимают, что любой документ трактуется в зависимости от того, в какой контекст он подставляется. Когда нужно, то прав палач, когда нужно - жертва. Кому нужно? Да государству, конечно. "Что есть истина?" То, что таковым называет государство. Сегодня. А вчера? Не хотите ли сравнить?

На самом же деле дипломатия - это умение людей, обладающих властью в конкретном государстве (людей этих мы можем знать, а можем и не знать), использовать внутриполитический контекст, внешнеполитический контекст и контекст общемировой в своих интересах. Накладывая эти контексты друг на друга, разбивая их на части и складывая из этих фрагментов различные комбинации, персонифицированное в тех или иных исторических деятелях государство создаёт новую реальность, в которой его доводы (выговариваемые в словах, что очень важно, ибо государство описывает нам себя при помощи слов) обретают значение, становятся некоей очевидностью, превращаются в нечто осязаемое, чуть ли не материальное, а доводы противника теряют свою силу, причём бывает так, что они теряют силу даже в его собственных глазах.

Искусство манипулирования историческим и вытекающим из него политическим контекстом (зачастую это одно и то же) и является тем, что мы имеем в виду, говоря о "дипломатии". Научиться этому нельзя. С этим умением следует родиться, совершенно так же, как некоторые с рождения обладают инстинктом власти. Распространённейшее мнение, что искусству власти или искусству дипломатии можно научиться, является в свою очередь одним из проявлений манипуляции. Манипуляции нами.

То, что происходит между государствами, больше всего похоже на игру, игра эта грандиозна, гоударства прилагают колоссальные усилия для того, чтобы выстроить свою, отличную от других реальность и в этой новой реальности вещи обретают иное значение и явления наполняются новым смыслом. Государства расхватают куски старой реальности и наперегонки складывают из них новую, самое важное в этой игре вовсе не некие "ресурсы" и уж совершенно точно не такая чепуха как "деньги", самое главное для государства - это время. Время - вот то, за что государство отдаст все сокровища мира, время - вот то, чего государству всегда не хватает, время - вот то, чего одно государство старается лишить другое. Время - вот главная ценность нашего бренного мира.

В той игре, что велась в мире в период, называемый нами Первой Мировой Войной, европейцы пытались использовать Америку в своих интересах, Америка же пыталась использовать к своей выгоде то, что её хотят использовать. Карты, которыми играли участники, лежали на столе и лежали открыто - каждый мог видеть, что у кого на руках, вопрос был вовсе не в этом, главное было в другом - какая масть считается козырной. Борьба велась именно за это. Всё, как всегда. "Same old shit." Важен не набор карт на руках, не их комбинация, важно сделать так, чтобы наша шестёрка стала козырной, а ваш туз - нет. Вот и всё. В этом и состоит искусство дипломатии. Именно здесь лежат истоки недоумения по поводу того, каким образом полуграмотный Хрущёв обошёл утончённого Джей Эф Кей на повороте во время Карибского кризиса. Хрущёв был хорошим дипломатом, а Кеннеди плохим, вот вам и вся дипломатия.

Точно так же и в намерениях полковника Хауса не было никакой тайны. Ни для немцев, ни для англичан. Он лавировал между ними, а они эти уловки пытались использовать в игре между собой. Вот то, к чему стремилась Америка - было ясно, что, если уж ей позволили стать участником игры, то какие-то преференции она из этого извлечёт, было также ясно, что преференции эти будут ей дарованы победителем, преференции же являются преференциями ТОЛЬКО И ТОЛЬКО в том случае, если мы берём их сами и берём силой. Преференции это то, что государства называют своими "интересами". Интересы, которые нам дарит другое государство, нашими интересами не являются ни в малейшей степени, это каждому дураку понятно. "Бери то, что нам негоже." Для отстаивания собственных "интересов" государству помимо прочего нужна ещё и армия. Создать армию может только война. И вот здесь и появляется на свет то, что мы называем дипломатией, дело в том, что армию можно строить как на своей, так и на чужой войне. Это тоже понимают все, тут хитрости никакой нет.

Для того, чтобы немцы и англичане, воюя между собой, позволили Америке создать собственную армию, нужно было сделать так, чтобы кто-то из них был ВЫНУЖДЕН это сделать. Делов-то! Хаусу теперь оставалась самая малость - усилить одну из воюющих сторон с тем, чтобы другая сторона, ощутив не просто опасность, но близость поражения, позволила Америке создать армию и попыталась бы использовать эту армию к своей выгоде. УСИЛИВАЕМ ОДНУ СТОРОНУ, А ВОЮЕМ НА ДРУГОЙ. И Америка именно этим и занималась. Когда Англия в феврале 17-го при помощи Русской Революции резко ослабила Россию, Хаус тут же увидел в этом возможность вынудить Англию не только к тому, чтобы та позволила американцам заиметь армию, но и к тому, что Англия окажется перед необходимостью позволить этой армии воевать на своей стороне в Европе. Как только Англия решила Россию опустить, Хаус решил Германию поднять. Для этого полковнику и понадобился Троцкий.

В перестройку, в начавшейся и просто непредставимой сегодня пропагандистской вакханалии, которой сводили с ума трёхсотмиллионный народ, среди прочих завиральных идей была озвучена и точка зрения маргинального в те годы "русского национализма" на события начала ХХ века. По вполне понятным причинам, в основе которых лежала та самая маргинальность, "русский национализм" декларировал (в вопрос, насколько искренне, мы сейчас углубляться не будем), что всё, что происходило в мире в 1917 году, крутилось вокруг оси, которая называлась Россия, и что все мировые силы сошлись в схватке между собою, борясь за сомнительную честь как можно больше несчастной России насолить. Это не совсем так, а, если быть точным, то и вовсе не так. Суровая правда жизни состоит в том, что в начале 1917 года Россия, как независимое государство, была выведена из борьбы за место под солнцем, и если и представляла из себя интерес, то только и исключительно в немецком контексте. Самостоятельного, русского, так сказать, значения, Россия не имела и иметь не могла. И причина тому была банальна донельзя - России просто больше не было. Ни в каком смысле. То, что появившееся на месте России, на некоем, как сегодня принято выражаться, "геополитическом пространстве", НОВОЕ государство продолжало по инерции называть себя "Россией", Россией его не делало ни в малейшей степени. Точно то же положение существует и сегодня, когда уже "РФ" узурпирует и мусолит святое для каждого русского слово "Россия". И точно так же как и тогда, в 1917 году, сегодняшняя "РФ" самостоятельного значения не имеет и иметь не может, вместе с независимостью была отдана и возможность самим определять свою судьбу, тогдашняя "республика" и сегодняшняя "федерация" ценны лишь как гирька, которую бросает на чашу весов чужая, не русская рука.

Главный интерес для воюющих был друг в дружке. Для Германии интерес состредоточился в Англии, а для Англии - в Германии. Все остальные государства представляли для этих колоссов интерес лишь в той мере, в какой они могли усилить или ослабить противника. И Россия после Февраля была им интересна только и только в этом смысле. Дело было даже и хуже. Потерявшая независимость Россия была ослаблена до такой степени, что уже не только у Англии и Германии, но и у государств куда меньшего масштаба возникло искушение использовать её в своих интересах. Мы опять можем протянуть ниточку из тогда в сегодня. Нельзя не видеть очевидного - Россия, пусть и называемая СССР, это одно, но вот "РФ" это нечто совсем другое и сравнивать их можно лишь с печальной или презрительной усмешкой, это в зависимости от того, кто сравнивает - друг или недруг. И, так же как сегодня государством "РФ" играют внешние силы для достижения целей, о которых не только русский обыватель, но даже и так называемая "российская элита" не имеет представления, так и тогда поиграть в игру под названием Первая Мировая Война вместо России была приглашена Америка и этот новый игрок, которым собирались пользоваться игроки покрупнее и который ещё вчера даже в самых смелых мечтах и думать не думал о том, чтобы "попользовать" Россию, решил, что сегодня не только уже "можно", но что сегодня уже даже и "нужно". Что поделать, проигравший всегда плачет. Ну, а для того, чтобы слёзки его были погорше, друзья-соперники готовятся загодя.

В качестве кого попал в СаСШ Троцкий? Кого он представлял? Какую силу? Сам по себе он не был нужен никому. Если государство Америка позволило ему не только въехать, но ещё и приголубило его, значит у государства Америки был в том свой резон. Напомню, что, перед тем, как попасть в СаСШ, Троцкий на протяжении долгих десяти лет проживал в Европе, где последовательно занимался так называемой "антивоенной деятельностью", что являлось, если называть вещи своими именами, попросту подрывной деятельностью. Причём направленность этой деятельности просматривалась невооружённым глазом - мишенью "антивоенной" риторики проживавшего последовательно в Австрии, Швейцарии и Франции Троцкого были страны Антанты. Троцкий верно служил пропагандистскому ведомству немцев. Причём занимался он своим "мирным трудом" даже и проживая в уже воюющей Франции. За что в конце концов и поплатился.

Против кого собирались использовать его американцы? Лично я думаю, что американцы первоначально собирались употребить Троцкого для внутренних нужд. В тогдашних пропагандистских кампаниях, направленных в первую и главную очередь на американскую аудиторию, озвучивались, поочерёдно сменяясь, то английская, то немецкая версии тех или иных событий. Хаусу требовалось, чтобы его внешнеполитические шаги поддерживались американским общественным мнением и американские газеты рассказывали американцам то о германских, то об английских "зверствах". Ну, или о "зверствах", которые можно было бы пристегнуть к тому или иному блоку. Сегодня как-то само собой считается, что американцы всегда душой болели за несчастных, гонимых "проклятым царизмом" евреях, однако дело в том, что в начале ХХ века евреи в СаСШ представляли из себя ничтожное и не имевшее никакого влияния меньшинство и их беды американцев заботили в самую последнюю очередь. Обо всех этих "чертах осёдлости" и "погромах" американцы узнали уже в годы войны и узнали из газет. И узнали лишь потому, что Хаусу в данные конкретный момент времени требовалось усилить анти-антантовские настроения, которые уже через месяц сменялись настроениями анти-германскими. На анти-российской же пропаганде, являвшейся частью пропаганды анти-антантовской, специализировались немцы. Да-да, именно так, немцы лили лицемерные слёзы о "несчастных и гонимых азиатской деспотией евреях". Мол, как же это так, как можно сочувствовать делу, на стороне которого сражаются эти варвары русские? "О, Великая Американская Демократия, КАК ТЫ МОЖЕШЬ?" Публика-дура, открывая газеты, возмущалась "антисемитизмом" точно так же, как она возмущается сегодня резнёй хуту и тутси, ну, а потом, когда требовалось повозмущаться действиями другой стороны, её внимание переключали на повешенных зверями-англичанами борцов за свободу Ирландии. Делов-то... Очевидно, Троцкий должен был влить свой пронзительный голос в хор платных пропагандистов, только не на английском языке, которого он не знал, а на русском, который был в ходу в некоторых районах Нью-Йорка. Ну и немецкий он тоже знал неплохо. Команды понимал хорошо.

Однако грянул февральский гром и до того ещё, как русский мужик перекрестился, планы насчёт Троцкого изменились. Те государственные службы, которые мы называем "секретными", засуетились, деятельность развернули бурную, засновали мысли-мыслишки, а то как же, в мутной воде рыбка только и ловится, а на просторах Евразии, к востоку от Могилёва, такая разлилась мутота, такая хрень, что грех было бы такой случай упустить. А тут у нас такой человечек под рукой оказался - и нашим и вашим, и социал-демократам и пацифистам, и русским, и немцам, и евреям и вообще кому угодно, и с языком подвешенным и пером бойким и, что немаловажно - на мели, и "со знакомствами", и с родственниками и с рекомендациями в определённом смысле самыми лестными, так чего ж нам ещё? Ну-ка, давайте мы его к делу пристроим. А подать сюда Тяпкина-Ляпкина!

"Wheel him in".

И снова Лев Давыдович

Ну что ж... Теперь, кратенько, скоренько так, пробежав по предыстории вопроса, мы можем взглянуть на эпопею товарища Троцкого немного другими глазами. Зачем был отправлен Троцкий в Россию? Да затем. Он ведь этого и не скрывал, он вообще был не слишком умён, наш Леон Бронштейн. Ехал он в Россию для того, чтобы по мере сил способствовать выводу России из войны с Германией. Если смотреть не на ничего не стоящие декларации вроде некоей "борьбы за мир", а смотреть на дела, то ехал Троцкий для того, чтобы Германию усилить. Борьба за мир это ведь штука такая - кому выгодная, а кому и не очень. Если мы кого придушили, то нам борьба за мир очень даже на руку, пусть придушенный и остаётся придушенным. "Сиди и не рыпайся, проклятый поджигатель, мир ведь во всём мире, ты что, не слышал, что ли?!" Но вы попробуйте посмотреть на это дело с точки зрения того, кому кислород перекрыла ваша мускулистая рука, ему-то от того мира какой прок? Россия, когда она называлась СССР, боролась за мир во всём мире именно потому, что было ей хорошо, и хотелось ей, чтобы было ещё лучше, ещё мирнее, так сказать. Точно так же боролась за мир и Германия в годы Первой Мировой. Когда то было ей выгодно, кончено же. А когда становилось невыгодно, то Германия тут же вспоминала про подводные лодки и про бронепоезд на запасном пути.

Замысел с Троцким был прозрачен - Америка была нужна Антанте лишь в той степени, в какой была сильна Германия. Слабая Германия = слабая Америка. А на фига нам, спрашивается, Америка сильная, если мы с "тевтоном" и сами управиться можем? Сильная же Германия - это о-о-о... Тут тут же появляются на свет "особые отношения" между "демократиями", тут же идут в ход "узы", "братство", "общие корни" и сдувается пыль с такой замшелости, как некая "цивилизационная близость". Одним словом - "братушки". Чем больше братушек у нас, тем меньше их у нашего противного противника. За Троцким, отправленным на "Кристианияфьорде", стояли интересы государства под названием СаСШ. За ним же стояли и интересы Германской Империи (ещё бы!). Вы спросите меня - а как же Англия? Парадокс в том, что и Англия имела в этом деле свой интерес. Англия пыталась усилить свои позиции в среде "русских революционеров". Дело было в том, что вслед за свержением монархии в России тут же началась борьба за власть, в которой сошлись "социалисты" и "либералы". Победа в конечном итоге что одних, что других и попытки построить в России "свободное общество" означали всемерное усиление позиций социалистических партий уже в самой Германии совершенно вне зависимости от того, находится ли Германия в состоянии войны с Россией или нет. Тут даже трудно сказать, что лучше. С точки зрения англичан немецкие усилия в России по внедрению социалистических идей в конечном итоге работали против самой же Германии. Наверняка немцы это тоже понимали и, выиграй они войну, для побеждённой России было бы придумано что-нибудь другое. Судя по тому, кому немцы оказывали поддержку в 1917-18 годах, ставка была бы сделана на "национальные движения". На "генерала Франко". Только в случае с Россией, в силу её масштабов, счёт таким "каудильо" шёл бы на дюжины. Европа разбила бы Россию на пару десятков "Украин" со своей маленькой гражданской войной в каждой из них. Вот можно было бы наиграться, вот можно было бы натешиться!

Словом, все тогдашние основные игроки видели друг-друга насквозь (во всяком случае, им так казалось) и речь шла лишь об одном - о времени. Кто успеет первым. Rat race.

В конце 1915 года Вайзмэн был отправлен в Америку с соответствующими полномочиями, с, так сказать, мандатом - ему была передана в подчинение сеть британских агентов в Северной Америке. Замечу, что не вообще всех агентов, а только агентов разведки, МИ6, сделано это было не без умысла. Очевидно, выбор в пользу Вайзмэна был сделан потому, что он прекрасно был знаком с американскими реалиями, хорошо показал себя в Мексике, а также в силу психофизиологических свойств его натуры. Вайзмэн был тем, что мы называем "хитрецом". Миссия его была в высшей степени щекотливой, ибо оперировать ему, то-есть бороться с немецким "влиянием" (чрезычайно сильным!) в Америке, приходилось в стране нейтральной. Причём нейтралитет СаСШ отнюдь не был дружественным, что и продемонстрировал ряд внешнеполитических инициатив Хауса. Поскольку у государств секретов друг от друга нет, то истинная роль Вайзмэна и род его занятий особо и не скрывались. Между ним и Хаусом тут же установились близкие, чуть ли не дружеские отношения, что позволило в последующем трактовать роль Вайзмэна как "связного" между Вашингтоном и Лондоном. Английской стороной значение тому, чем занимался Вайзмэн в Америке, придавалось столь высокое, что его рапорты, минуя бюрократическую цепочку, доставлялись сразу на самый верх и тут же становились одним из пунктов в повестке дня во время заседаний Кабинета Его Величества.

Почему американцы уцепились за Троцкого, понятно. У них просто под рукой не было никого другого. И немцы, и англичане успели обзавестись "рычагами" в среде российских политиков, как текущих, так и "перспективных", однако Америка до марта 17-го была не того уровня игрок, чтобы иметь своих "агентов влияния" в правительстве далёкой России. Но вот когда и у англичан, и у немцев возникла нужда в Америке, а Америка, в свою очередь, остановила свой выбор (а он был, прямо скажем, нешироким) на Троцком, как тут же на нём сфокусировался взгляд и других дядей - побольше и потяжелее. Троцкий превратился в "фигуру", он стал элементом игры. Есть все основания полагать, что план в отношении Троцкого был общим. Даже более того, существуют свидетельства того, что Хаус, Вайзмэн и Троцкий встречались. Во всяком случае, они посещали некий дом, расположенный по одному и тому же адресу. И вот когда уже всё было на мази, когда Троцкому был выдан (по личному распоряжению Вильсона!) американский паспорт, когда его снабдили "фондом" и, проинструктировав, посадили на пароход, вот тут Империя нанесла ответный удар.

Английское государство, мудро разделив разведку и контрразведку, не менее мудро всячески разжигало соперничество между шпионскими ведомствами. Этим вообще-то занимаются все государства, конкуренция - залог успеха. Ревность, переходящая во вражду, не позволяет почивать на лаврах, приходится "крутиться", а как же! Ну и вот, один из участников интриги, хитроумный баронет наш Вайзмэн, как только Троцкий, душа которого пела от счастья, отчалил из Нью-Йорка, посветил из под полы фонариком. Посигналил он морзянкой своим друзьям-соперникам из британской контрразведки, МИ5, которые счастливцы, жадные до чинов и премиальных, и сцапали Троцкого в Галифаксе. И теперь один из участников игры, полковник Хаус лично, вынужден был обращаться к другому участнику игры, Вайзмэну, с просьбой "похлопотать", а Вайзмэн в ответ разводил руками - да это не я, это гады из контрразведки, а они, между нами говоря, знаете, какие сволочи, да им ещё и сам премьер-министр благоволит, так что тут хлопочи не хлопочи, но без официоза не обойдёшься, и Хаус ехал в White House, там торопил Вильсона, тот подписывал бумаги, потом они переговаривались с английской стороной, которая делала круглые глаза - это надо же! да что вы говорите? да неужели? прямо в Россию? а с какими целями? да не может быть! Тянулась эта бодяга месяц и кто знает, какие политические уступки были сделаны американцами за возможность продолжить операцию, которую они с англичанами же и разрабатывали. Ох, уж эти мне бритты! Мастерство не пропьёшь. О конфискованных "фондах" после всего произошедшего, думаю, никто даже и не вспоминал.

Деньги, которыми снабдили Троцкого в Нью-Йорке, были деньгами немецкими и американскими. Принадлежали эти денежки немецкому и американскому государствам. Давайте посмотрим, как это происходит.

Средний человек, тот самый "человек с улицы", "двуногое без перьев", которому обычно безбожно льстят, называя его "человеком разумным", полагает, что в случаях, подобных разбираемому нами, революционер находит себе некоего "спонсора", который спонсор, исходя из своих, частнособственнических, конечно же, интересов и спонсирует какого-нибудь Сапату с его sapatistas, которые, в свою очередь, делятся на усатых сапатистов и симпатичных сапатисток. В этом есть доля истины, "спонсор", то-есть некое "физлицо", в этом деле присутствует обязательно, кто-то же ведь выдаёт по ведомости денежки, кто-то же ведь ведёт отчётность, кто-то следит за целевыми расходами, кто-то несёт и ответственность (иногда ответственность очень тяжёлую, в целых девять граммов весом) за растраты госфондов. А то! За тем же Сапатой глаз да глаз нужен, чтобы он там не загулял в своих Вера-Круцах.

Для всех вышеперечисленных хлопотливых обязанностей, которые, вообще-то, называются обязанностями должностными, у государства есть специальный человек, который называется "банкиром". Со стороны жизнь такого человека кажется сплошным раем райским, в глазах наших завидущих картина выглядит так, что плывёт банкир по реке молочной с кисельными берегами. Жизнь, однако, это не рахат-лукум, жизнь даже и не кино, жизнь это жизнь и бывает в ней всякое, бывает даже и так, что реки молочные превращаются в реки вавилонские, на отнюдь не кисельных берегах которых известно кто сидел, да плакал. Каким бы это откровением кому ни показалось, но банкиры тоже плачут. Иногда горько. Нам всем известен такой "банкир", решивший поиграть во взрослые игры, да не по чину заигравшийся, правила игры нарушивший и государством к порядку призванный. Зовут его Ходорковский. В нашем повествовании мы познакомились, пусть и шапочно, и ещё с двумя таковскими банкующими - с дважды подолгу сидевшим аристократом фон Клейстом и бедным Робертом Ротшильдом, чем-то немецкому государству не угодившим. Если в истории покопаться, то обнаружим мы там множество таких "банкиров", которым пришлось не только поплакать, но иногда даже и закончить жизнь свою самым печальным образом. Вплоть до эшафота.

Вернёмся к Троцкому. Среди имён банкиров, Троцкого "спонсировавших", кроме имён чисто англо-саксонских, вроде Моргана (у-у, пиратище!) и Рокфеллера, называются и имена, наше арийское ухо режущие - Варбург там, или даже Шифф. По этой причине считается (не кажется ли вам, что в нашем мире слишком многое само собой разумеющимся именно что "считается"?), что за Троцким стояло не больше и не меньше, как "мировое еврейство", те самые "жиды". Ну, с тем, что Троцкому мировое еврейство симпатизировало, я спорить не собираюсь, и на меня такая пошлая уловка, как мифологический визит к Троцкому неких раввинов, которым он якобы ответил, что он не еврей, не действует. Троцкий евреем был и еврейским интересам, так как он это понимал, конечно же, служил. Я, кстати, не вижу здесь ничего предосудительного, никто не мешал точно так же служить русским интересам неким Гучкову и Рузскому, которые, точно так же как и Троцкий, волею не случая, конечно же, "но волею пославшей мя..." оказались наверху, ну, и казалось бы - служи! Служи России, тебе и карты в руки, однако же они эти самые русские интересы понимали настолько своеобразно, что в результате их действий до России доплыл уже Троцкий, но уже со своими интересами и со своим "казённым домом".

Ну да ладно, вернёмся к нашим баранам - "считается", что раз Троцкому давал деньги человек с фамилией Шифф (никогда не интересовался, но было бы чрезвычайно любопытно узнать фамлии "банкиров", формально возглавлявших английские, французские и немецкие банки, через которые проходили "фонды" на финансирование "белого движения" в годы гражданской войны) то никакое государство ни при чём, как-то так выходит, что какой-то Якоб Шифф это государство в государстве и поступает он так, как ему заблагорассудится. Хочет и даёт Японии колоссальную по тем временам сумму в 200 миллионов долларов. Опять же, почему-то "считается", что миллионы эти - это его личные деньги, которые он вынимает из своего кармана. При более пристальном внимании выясняется, однако, что банк Kuhn, Loeb & Co, партнёрами в котором были банкиры Шифф и Варбург, представлял интересы Германии в СаСШ. Вы помните хитрый трюк, который пытался проделать Хаус с "покупкой" немецкого торгового флота с тем, чтобы Германия получила возможность пробить английскую блокаду? За всем этим делом стояла Германия и все взаимные расчёты между ГОСУДАРСТВАМИ СаСШ и Германской Империей должны были осуществляться через этот банк. Банкир Пауль Варбург, живя в Америке и будучи партнёром в банке Kuhb, Loeb & Co одновременно же был партнёром и немецкого банка M.M. Warburg & Co, партнёром в котором был его брат Макс Варбург. А у Максика была настолько светлая голова, что он кроме того, что числился главою банка, ещё и возглавлял одну из секретных служб кайзера Вильгельма. Поскольку мы уже немножко понимаем, что такое "банкир", то будет вернее сказать так - Макс Варбург был немецким шпионом и по совместительству "банкиром".

Если мы обратим наш взгляд на нашего старого знакомца десятого баронета Ольстерского, товарища Уильяма Вайзмэна, то выясним, что уже после войны он переехал в Америку и стал "партнёром" в том же банке, которым до того якобы "рулил" небезызвестный нам Яша Шифф, и пребывал в этой роли с 1929 аж по 1960 год. Как вы думаете, что означает, когда человек уровня сэра Уильяма приходит в банк и усживается там в кресло "general partner"? Не знаю, как вы, а я думаю, что человек этот приходит туда на роль "смотрящего". Если вы думаете, что "банкир" Вайзмэн после трудов праведных на ниве шпионства получил синекуру, то вы ошибаетесь. "Банкирничать" ему было скучновато, не тем человеком он был, уже после Второй Мировой, продолжая находиться в Америке, но при этом по-прежнему являясь подданным Его, а потом и Её Величеств, банкир Вайзмэн занимался очень ответственным делом - он был координатором спецопераций, проводимых вместе МИ6 и ЦРУ. Замечу, что это уже было время, когда Америка и Англия оказались одна в роли победителя, а другая в унизительной роли побеждённого. Это проливает дополнительный свет на то, зачем нужны государству банки. И, что немаловажно, банки частные. Ну вот, скажем, государства, причём государства-враги, оказываются перед необходимостью провести некую секретную операцию против общего врага, как то было в случае с действиями Англии и Германии в Мексике, где они действовали сообща против СаСШ, ну, а после WWII уже те же Англия и СаСШ копали под тот же СССР или под ту же Францию, где вы прикажете им взять много миллионов долларов на эти неблаговидные делишки? Устраивать открытые слушания в Палате Лордов или американском Конгрессе? Созывать сенатский комитет и ходатайствовать о дополнительных ассигнованиях? Да вы чего?! Время не терпит, да и гостайна - дело не последнее. Государство не дурак. Государство очень умное - у него есть банк, да не один, а в банке сидит "банкир" Вайзмэн, а до него сидел такой же "банкир" Шифф, и этот "банкир" без проволочек, росчерком пера переводит нужную сумму хочешь - в Японию, хочешь - в Мексику, а хочешь - и наличными выдаст товарищу Троцкому. Но под роспись, под роспись. Денежка - она счёт любит. Особенно государственная.

Вы помните известный эпизод из жизни великих людей, тот, когда Шифф грозил Витте революцией в России? Выглядело это так, что еврей грозит русскому, да это именно так и было - еврей Шифф грозил русскому Витте. Угрожал, гад. Дело только в том, что сцена эта имела ещё и второе дно. Чтобы понять какое, давайте представим себе, что на месте Витте оказался английский секретарь по иностранным делам. Тот же Эдвард Грэй. Ну и вот, во время его визита в СаСШ ему устроили встречу с каким-нибудь влиятельным и видным представителем ирландской общины в Америке. И на встрече этой ирландец, слово за слово, вдруг начал бы угрожать Грэю ирландской революцией. Сцена эта выглядела бы точно так же, как и в случае с Шиффом и Витте, ирландец ничуть не хуже еврея вращал бы глазами и скрежетал зубами. Точно так же все вокруг были бы возмущены - "да как он смеет! да это неслыханно!" Рассказать вам, что случилось бы дальше? Извольте - ни один мускул не дрогнул бы на лице англичанина, он подписал бы все бумаги, он спокойно завершил бы визит, на набережной его провожали бы гостеприимные хозяева, были бы произнесены все приличествующие случаю слова, стороны расстались бы ко взамному удовольствию, Грэй отправился бы домой. Оказавшись в Лондоне, он испросил бы аудиенцию у короля, получил бы её и отправился бы во дворец. О его прибытии было бы возглашено, он, стоя в дверях, окинул бы взором собравшееся блестящее общество, король, мельком взглянувший на него, встретил бы прямой взгляд своего министра и, отсмеявшись очередной шутке, согнал бы с лица улыбку и попросил придворных оставить их наедине. Все подчинились бы. И вот тогда, убедившись, что в ослепительно освещённом зале больше никого нет, министр приблизился бы к королю, склонился бы к нему и тихо сказал бы: "Ваше Величество, Америка угрожает нам революцией в Ирландии."

Кто угрожал социалистической революцией Витте? Америка? Не знаю, не знаю... Но вот англичане, которые кое-что знали, считала что Варбурга, что Шиффа не только немецкими "агентами влияния" в СаСШ, но и сотрудниками кайзеровской разведки. Государевыми людьми.

Лейбины мемуары

Меня всегда умиляло почтение к "мемуару". Чуть что и сразу - ссылочка: "А вот такой-то в своих мэмуарах пишет так-то и так-то." "УЧИТЕ МАТЧАСТЬ." Ну что ж. Давайте поучим матчасть по Троцкому, товарищ Троцкий даёт к тому богатый материал, грех было бы не воспользоваться. Давайте разберёмся, что такое мемуар, с чем его едят и стоит ли он вообще того, чтобы его есть. А то тянут люди в рот всякую гадость, да ещё и другим предлагают попробовать.

Почти всё, что нам известно о славном пути Льва Давидовича, мы знаем от него самого, словоохотлив он был необыкновенно, разбирать всё, что оно понаписал о самом себе, в том числе, словно коронованная особа, в третьем лице, нам недосуг, выхватим что-нибудь наугад, да вот хотя бы историю его побега из ссылки.

В двух словах: всем интеллигентным людям всегда было известно, что Россия - тюрьма не только народов, но и критически мыслящих личностей, что бедный Троцкий сидел, потом был судим, приговорён к ссылке, из ссылки бежал и оказался за границей. Такова фабула. Попробуем разобраться пункт за пунктом, используя первоисточник, ту самую "матчасть".

Рассмотрим вопрос паспортизации. Троцкий в конце концов оказался за границей, а заграница слезам не верит, заграница, прежде чем позволит по себе шастать, потребует документы, "нужон пачпорт". Без бумажки ты букашка. Там с этим делом строго, не то, что в замшелой матучке России. Ну и вот, понимая, что у читающих его труды мальчиков и девочек может возникнуть вопрос о заграничном паспорте, товарищ Троцкий в своей эпопее "Моя жизнь" о паспорте упоминает, упоминает мельком, вскользь так, как о чём-то малосущественном, внимание он на этом моменте не акцентирует. Что и неудивительно. Ещё бы он попробовал акцентировать!

Пишет он об этом деле так: "Нас перевезли сюда сегодня внезапно, без предупреждения. В приёмной заставили переодеться в арестантское платье. ...Нам разрешили сохранить своё бельё и свою обувь. ...Сохранение своей обуви имело для меня немалое значение, в подмётке у меня прекрасный паспорт, а в высоких каблуках - золотые червонцы." Больше к вопросу о паспорте Троцкий не возвращается. Ни разу. Ну, а мы вернёмся, я человек простой и, в отличие от человека интеллигентного, недоверчив и любопытен в одно и то же время. С воображением у меня неважно, поэтому я, когда что читаю, всегда примеряю ситуацию на себя, интересно ведь. Ну и вот, пишет некто "у меня паспорт зашит в подмётку", значит, я беру свой паспорт и прикладываю его к подмётке, и вы знаете, ничего у меня не выходит. Я уж и так этот паспорт и этак, нет, не получается. Вот здесь можно посмотреть на паспорт Российской Империи, от паспорта РФ он ничем не отличался, так что и вы тоже можете попробовать. Да, и не забудьте, пожалуйста, что у Троцкого в каблуках ещё и червонцы были. "Скатерть-самобранка и сапоги-скороходы". Может быть, конечно, так, что Лев Давидович по тюрьме расхаживал в шнурованных садо-мазо сапогах на платформе, тогда, конечно, да, тогда вопросы отпадают, тогда было куда паспорт засунуть да ещё местечно и для парочки золотых нашлось бы. Но будем исходить из того, что Троцкий ходил в тех же штиблетах, что и вся тогдашняя интеллигенция, то-есть в туфлях, называемых "обыкновенные".

Заметим, что Троцкий до того, как ему оставили его драгоценную обувь, находился в заключении больше года и сменил за это время Кресты, Петропавловскую крепость(!), Дом Предварительного Заключения и здание суда, куда его привозили и откуда его назад на кичу отвозили, а потом он ещё и по этапу пошёл. Ну ладно, хочет человек нас уверить, что его за всё это время ни разу не раздевали и не разували, ни разу швы не прощупывали, ни разу не велели язык показать и ни разу пальцем в задний проход не слазили, значит так тому и быть, в конце концов всему передовому человечеству известно, что царские "сатрапы" и "жандармы" были тупые, так что не удивительно, что они и паспорт и золотые просмотрели. Прошляпили, проподошвили, ну или прокаблучили.

Вопрос в другом - каждый из нас износил в своей жизни не одну пару домашних туфель. Каждый из нас, выбрасывая прохудившиеся после паругодичной носки тапки, видел, что происходит с куском картона, в "подмётку вшитым". Остаётся от него труха. А ведь мы в тапочках только от кресла до телевизора и обратно. Мы в тапочках на прогулку в тюремный двор не выходим, а злобное царское правительство, заботясь о здоровье заключённых, их каждый божий день, в любую погоду, rain or shine, выгоняло на прогулку, а там заключённые шлёп-шлёп по лужам, по слякоти, а то и по снегу. А потом назад в камеру. А потом товарища Троцкого погнали по этапу, в январе месяце, а на этапе - из вагона в вагон, из телеги в телегу, а временами и пешочком. А потом в тёплое помещение, а потом опять на мороз. Топ-топ, топ-топ, а в подошве "отличный паспорт", а мы его топ-топ, топ-топ. Подошва намокла-высохла, намокла-высохла. А товарищ Троцкий этаким топтуном эту подошву изо дня в день, полтора года, топ-топ, топ-топ. Красота. Не красота даже, а красотища. Ну ладно, оставим пока в покое краснокожую паспортину, мы к ней попозже ещё вернёмся. Сделаем зарубку и пойдём дальше.

Приговорённого к ссылке Троцкого сперва довезли до Тюмени. В вагонзаке. Из Тюмени ссыльных отправили дальше на санях, не забудем, что на дворе - январь месяц. Товарищ Троцкий живописует: "Из Тюмени отправились на лошадях. На 14 ссыльных дали 52 конвойных солдата, не считая капитана, пристава и урядника. Шло под нами около 40 саней. Из Тюмени через Тобольск путь тянулся по Оби. Каждый день мы продвигаемся на 90-100 вёрст к северу. Благодаря такому непрерыному передвижению, убыль культуры - если тут можно говорить о культуре - выступает перед нами с резкой наглядностью. Каждый день мы опускаемся ещё на одну ступень в царство холода и дикости. На 33-й день пути мы доехали до Берёзова."

Картина замечательная, пером водить товарищ Троцкий умел. Не рассчитал он только в одном, а именно в том, что могут найтись на свете такие неромантичные, приземлённые люди, которые не поведутся на красивости, а просто внимательно прочтут то, что он написал. А написал он буквально следующее - едем непрерывно, каждый день в пути, в день обоз проходит 90-100 вёрст, едем 33 (хорошая цифра) дня. Сколько должен был пройти обоз? На это вам каждый второклассник ответит - три тыщи вёрст. Тоже мне, бином Ньютона. Однако, бином-то биномом, но как нам быть с тем фактом, что от Тюмени до Берёзова примерно 900 вёрст? Не три тысячи, а девятьсот. Умел ли Троцкий считать на уровне девятилетного учащегося церковно-приходской школы? Умел, конечно. Зачем же он рассказывает нам сказки? Зачем он говорит нам, что обоз проходил в день гораздо большее расстояние, чем то было в действительности? А? Как вы думаете?

Ну, что ж. Поедем дальше по маршрутику, который прокладывает в своём мемуаре Лев Давидович, путешествие по-всякому выходит занятным. "За мной, читатель."

Проведя в дороге 33 дня(запомним эту цифру) и преодолев расстояние, о котором Троцкий умалчивает, но которое мы можем легко прикинуть, просто заглянув в географический атлас, он оказался в славном Берёзове, известном нам по замечательной картине художника Сурикова, запечатлевшего сосланного туда по навету недоброжелетелей светлейшего князя Алексашку Меншикова. В Берёзове один из ссыльных, идущих по этапу вместе с Троцким, старый добрый доктор Фейт, научил его как симулировать ишиас. Симулянта поместили в местную больничку, а этап ушёл дальше. Находясь в больнице, Троцкий немедленно нашёл соучастника, некоего Рошковского, который тут же, не отходя от кассы, открыл ему государственную тайну - оказывается, из Берёзова можно было легко сбежать, только следовало бежать не на юг, не к Тюмени, откуда прибыл Троцкий, а на запад, к Уралу, "через снежную пустыню", где его никто не стал бы искать по той причине, что никому не могло придти в голову, что зимой можно убежать по бездорожью через тундру.

Сказано, сделано, у троцкистов ведь как, у них слово с делом не расходится и любая работа в руках спорится. Что им тундра, что им бездорожье. "Что мне г-о-о-ре, жизни мо-оре бы-ы-ло выпито до дна..." Троцкий как по волшебству (напомню, что всё описываемое им происходит в течение нескольких дней, и ишиас, и сообщники, и план, и воплощение плана в жизнь. Рраз, и готов куличик!) находит человечка, который всё устраивает наилучшим образом. Человечек оказывается "местным крестьянином по прозвищу Козья ножка". О, эта невыносимая интеллигентская инфантильность! Как крестьянин, так непременно - "Козья ножка". Вы можете себе представить крестьянина с таким прозвищем? Воля ваша, но я, крестьян повидавший и даже среди них поживший, такого даже в дурном сне себе представить не могу. Ну и вот, эта самая "Козья ножка" немедленно находит зырянина, "ловкого и бывалого" (как жаль, что Троцкий и ему имячко не подобрал, наверное, фантазия его была исчерпана Козьей ножкой, поэтому зырянин наш так просто зырянином и остался) и этот славный сын малых народностей Севера и оказался, по словам Льва Давидовича, его спасителем.

Они сели в нарты и... и... и вы не поверите, но они на этих нартах доехали от самого Берёзова и аж до Уральской железной дороги. Как? Да вот так! И не просто доехали, а за ШЕСТЬ ДНЕЙ.

Слово бойцу революции - "путешествие длилось неделю, мы проделали 700 километров и приближались к Уралу." Между прочим, он чуть ранее написал - "более суток было потрачено на то, что заменить одного из оленей". То-есть, на дорогу у них ушло менее шести дней. Даже на основе лишь этого факта можно сделать заключение, что Троцкий может быть что-то об оленях слышал, может быть, он даже оленей издалека видел (будучи, натурой поэтической, Троцкий, как ему кажется, весьма натуралистично изображает, как олени дышат, по его словам олень дышит вот так - "чу-чу-чу-чу"), но ясно одно - Троцкий ни на каких оленях никуда не ехал. Все эти паспорт в подмётку, червонцы в каблук и "чу-чу-чу-чу!" для дураков.

Прикинем - для того, чтобы проехать за шесть дней 700 км, мужественному зырянину с его оленями следовало преодолевать по 116 км в день. Это по прямой, по линеечке, по той самой, что Троцкий приложил к страничке в атласе, когда писал свой мэмуар. В действительности олени должны были бы бежать, огибая всякие там излучины, овраги и прочие буераки. Но пусть будет 116 км, мне не жалко. Дело в том, что Троцкий, по видимому, не знал, что если оленью упряжку гнать, то олени могут пробежать (не пробегут, а могут пробежать) километров шестьдесят. Это в первый день. Если их гнать изо дня в день, то олени смогут бежать дней пять-шесть, но с каждым последующим днём расстояние, которое они пробегают, будет неуклонно сокращаться. Олень - не лошадь. Когда была нужда перевозить ссыльных по этапу на оленях, то жестокие царские сатрапы старались собрать как можно больше ссыльных вместе, чтобы не возращаться во вторую ходку за остальными, так как вернувшимся оленьим упряжкам требовался трёхдневный (как минимум!) отдых, причём до этого оленей по этапу никто не гнал, жалели скотину, даром что "царство холода и дикости".

Мне как-то попадались воспоминания какого-то полярного исследователя, так вот он сокрушался, что они для скорости наняли несколько упряжек "с зырянами", но через несколько дней вынуждены были их бросить и уйти вперёд пешком, потому что олени, тащившие нарты, проходили 15-25 км в день.

Ну да ладно. Бог с ними, с оленями. В конце концов, Снежная Королева могла подарить Льву Давидовичу таких же оленей, какие были у Герды, и пока он там словно на крыльях летит через "снежную пустыню", подумаем ещё вот о чём. Троцкий любезно сообщает нам, что в путешествие он отправился имея "две шубы, мехом внутрь и мехом наружу, меховые чулки и меховые сапоги". В тундре и лесотундре путешественники наши находились шесть ночей, из которых одну они якобы провели в стойбище (витавший в облаках Троцкий, когда он свой мемуар писал, упустил из виду одну малоаппетитную деталь - в случае ночи, проведённой в чуме, в его шубе, той, что мехом внутрь, должны были кишмя кишеть насекомые). Остаются пять ночей. Под открытым небом. Интеллигент пишет, а другие интеллигенты читают, но, что один, что другие полагают, что для того, чтобы провести ночь в тундре, достаточно "двух шуб". Ну да, а чего тут такого? На одну шубку лёг, другой накрылся. Красота! Свежий воздух, даже и форточку открывать не надо. Утром встал, снежком обтёрся, олешек поймал и - дальше. "Чу-чу-чу-чу". Да представлял ли себе Троцкий, что это такое - ночь в тундре? В ФЕВРАЛЕ? Это ещё не февраль 17-го, конечно, не так плохо, но холодно, чёрт возьми, ХОЛОДНО!

Вам, наверное, уже ясно, что с товарищем Троцким "усё ясно", но я не могу отказать себе в удовольствии ещё немножко покопаться в его мемуаре. Не следует забывать, что, углубляясь в то, что нам "подбрасывает" Лев Давидович, мы углубляемся в мемуары вообще, мы снимаем слой за слоем с того, что так называемыми историками принято называть "документом эпохи". А документам этим несть числа и в "документы" эти, а проще сказать в пошлые россказни люди верят истово, будто в Библию.

Итак, Троцкий убеждает нас, что беглецы на нартах проделывали по 116 км в сутки, следуя от Берёзова к Уралу в феврале месяце. Всё, что он пишет, рассчитано только и только на людей интеллигентных, то-есть на людей, напрочь лишённых того, что называется здравым смыслом, о жизненном опыте я уж и не говорю, интеллигенту здравый смысл не нужен, ему важно лишь одно, чтобы то, что он читает, было написано человеком лично ему, интеллигенту, симпатичным, и вот тут мы подходим к самой сути того, что понимается под "пропагандой" - важно создать образ, который интеллигент поставит в красный угол, а после этого можно писать интеллигентское евангелие, евангелие от Александра Исаевича или евангелие от Андрея Дмитриевича, интеллигент это писание будет слушать с открытым ртом, куда только успевай накладывать. Ложечку за ложечкой. За папу, за маму и за Льва Давидовича. Того самого, что едет где-то там по "снежной пустыне". Я уже упоминал, что у меня с воображением неважно, но у интеллгента с этим делом и вовсе плохо. Интеллигентный человек не в состоянии поставить себя на место не только Троцкого, но он не может даже вообразить себя, родимого, которому кто-то дал "две шубы", выгнал на улицу и предложил переночевать под открытым небом при температуре воздуха в минус, скажем, два градуса по Цельсию. Интеллигент просто не представляет себе, что это такое (замечу, что этого не представлял себе и Троцкий, когда писал свою "Мою жизнь"). А ведь Троцкий ночевал не одну ночь, он ночевал, как он сам пишет чёрным по белому, НЕДЕЛЮ и ночевал не при минус два, а при минус сколько там бывает в феврале в районе Сыктывкара - минус двадцать два или минус тридцать два? Или минус сорок?

Троцкий не был полярным исследователем, он не готовился к побегу заранее, он не знал, что это такое - Крайний Север, он вообще ничего не знал, он якобы просто сел в нарты и покатил и прокатил, как он нас уверяет, 700 км за шесть дней. Каковы были погодные условия, Пожалуйста, язык у Льва Давидовича был без костей и он сообщает нам массу подробностей, о которых его, вообще-то, никто не спрашивает. И подробности эти его топят, а он сам этого не замечает. Ну интеллигент ведь, что с него взять. Итак, Троцкий пишет: "Дорога убийственная. Ветер заносит на наших глазах узкий след, который оставляют за собой нарты. Третий олень ежеминутно оступается с колеи. Он тонет в снегу по брюхо и глубже, делает несколько отчаянных прыжков, теснит среднего оленя и сбивает в сторону вожака. На одном из дальнейших участков дорога становится так тяжела, что на передних нартах дважды обрываются постромки. После первых двух пробежек олени заметно устали..."

Вы представляете себе, что такое метель в тундре, когда снегом тут же, на ваших глазах заметает ваш след? А Троцкий едет не на вездеходе, он едет на оленях. И что значите его оговорка - "на передних нартах дважды обрываются постромки"? Троцкий что, в задних нартах ехал? А сколько нарт всего было? Он ведь несколькими строчками ранее уверял нас, что нарты были одни? Прямо не землемер Рошковский с "Козьей ножкой" выходят, а какой-то караван-сарай.

Пойдём дальше - человек неделю блуждал по тундре в феврале месяце, не мылся, не брился, замерзал, грелся у костра, и вот теперь он выходит к железной дороге. Включим опять наше воображение - человек обморожен, грязен, лицом чёрен, покрыт лоснящейся копотью и запах, запах... Он ведь кроме прочего и по большому должен был в тундре ходить, физиология, знаете ли. Даже и у интеллигентного и в высшей степени порядочного человека бывают естестественные надобности. Троцкий ведь справлял нужду прямо в снег, садясь на корточки, и подтирался полой всё той же многострадальной шубы, я не думаю, чтобы он в нартах, что передних, что задних, вёз с собою годовую подшивку газеты "Искра". И вот такой человечек выходит к "железке", спокойно покупает себе билет, садится в вагон и начинает выдавать себя за ИНЖЕНЕРА. Он него, извините, дух такой крепкий должен был исходить, что женщины и дети в вагоне немедленно чувств лишились бы, а наш Лев Давидович, даже и зубов не почистив, подсаживается и заводит светскую беседу: "Вы, извините, из каковских будете? А я, позвольте представиться - инженер Троцкий".

Если вы думаете, что тут и сказочке конец, то вы ошибаетесь. Троцкий с дороги даёт телеграмму жене, встречай, мол, дорогая. Сосланный на вечное поселение и лишённый всех гражданских прав человек сбегает с этапа и, ничтоже сумняшеся, шлёт по домашнему адресу телеграммку открытым текстом. Но тут вот какое выходит приключение. Как то каждому интеллигентному человеку известно, при проклятом царизме всё в России было не как у людей, ну и вот - телеграфист в телеграммке якобы пропустил название станции, на которой Троцкий назначил свидание любимой. То-есть, со слов Троцкого, телеграмма выглядела примерно так - "следую берёзова лондон буду проездом станции встречай люблю целую лева". Какая станция? Где станция? Когда станция? ЕХАТЬ КУДА? Но троцкисты не только сами по себе троцкисты, но у них и жёны такие же троцкистские. Жена садится в первый попавшийся поезд и едет НАУГАД куда-то в Вятку, на деревню дедушке. Доезжает до станции, где, по её расчёту, может быть поезд, везущий дорогого Лёву, никого, натурально, там не находит, в отчаянии начинает бегать по пустым составам и, О ЧУДО!, в одном из пустых вагонов она видит брошенную на сиденье шубу, опознаёт (не иначе как по запаху) её как шубу Льва Давидовича, понимает, что он где-то здесь, выбегает наружу и таки да! Вот он ОН! Наш Лев Давидович, Лев Давидович, Лев Давидович дорогой! Слёзы, восторги, в общем - кино Титаник.

Самое поразительное в этих россказнях - это то, что в них верят. Читают и верят. Вот уже скоро сто лет. Да и как не верить, ведь это надо же каким ловким человеком был наш Лёва! Да, ловкий был, ничего не скажешь. Доехал наш ловкач до Петербурга, оттуда куда-то под Гельсингфорс, по нашему Хельсинки, там на дачке отсиделся, никто его не искал, ибо местный полицмейстер был "сочувствующий", ну, а потом Троцкий оказался в Стокгольме и отбыл в свой Лондон. Вопросы есть?

Не знаю, как у вас, а у меня есть. Троцкий пишет, что для того, чтобы попасть в Стокгольм, ему понадобилось "переходить границу", в чём ему помогла некая финская активистка. Зачем человеку нелегальный переход границы и помощь "финских националистов", если у него в подошве "отличный паспорт"? С отличным паспортом люди прямо из Гельсингфорса плывут туда, куда им нужно.

Резюме - всё, что написал Троцкий в главе пятнадцатой своих мемуаров есть не просто искажение истины или неправда в какой-то детальке, а есть это наглая, неприкрытая ложь, да не одна, а нагромождение одной лжи на другую. Зачем Троцкому было лгать? Ответить на этот вопрос несложно. Ему нужно было объяснить, каким образом он очутился в Петербурге в тот день, когда он там очутился. Все знали, что он приговорён, все знали, что этап ушёл, все знали сколько времени нужно этапу, чтобы достигнуть Берёзова. Этап этот был не первый и не последний и все ссыльные знали, что на дорогу до Берёзова уходит больше месяца. Троцкий же, якобы сбежав, очутился в Петербурге через одиннадцать дней. Чтобы объяснить, как это удалось ему, человеку, у которого никакого ковра-самолёта не было, и понадобились все эти ежедневный "градус к северу", "Козья ножка", "зырянин" и семьсот километров тундры за шесть дней.

Если и есть что-то интересное в этой фантастике "братьев Троцких", то разве что следующее - дело в том, что Троцкий то ли вообще на этап не вышел, то ли вышел, дошёл до Берёзова, а потом и в самом деле проделал за одиннадцать дней путь, на который обычно уходит больше месяца. Могло такое быть? Да, могло. Есть один волшебник, который мог помочь Троцкому или на этап не идти, или во мгновение ока перенести его из Берёзова в Петербург и дальше. И мы с вами все этого волшебника знаем. Зовут его Государство. То самое государство, с которым Троцкий, по его словам, был на ножах и борьбе с которым он посвятил свою жизнь. Если мы допустим, что Троцкий, этот "шпион всех разведок", прежде чем попасть за границу был завербован российской секретной службой, то всё сразу становится на свои места. Правда, мемуары его от этого правдивее не становятся. Скорее даже наоборот. Ох, уж этот мне Троцкий.

Зачем Троцкий Америке?

Зачем Троцкий был нужен Америке? Ответ давным-давно известен - Троцкий это Брест-Литовск. Америка хотела усилить Германию и она это сделала. Брестский мир - целиком заслуга Троцкого. Брестский мир был бы заключён в любом случае, большевики пришли к власти под лозунгом выхода из "империалистической бойни", но выходить можно по-разному, можно было выйти так, как то предлагал Ленин, а можно выйти так, как это СДЕЛАЛ Троцкий. Мир по Ленину с точки зрения Германии, а, главное, с точки зрения Хауса был недостаточно радикален. Нужен был мир по Троцкому. Мир по Троцкому - это всемерное усиление Германии, усиление до пределов, когда Германия оказывалась в одном шаге от выигрыша войны. Кроме того Англия, после провала в 1917 году долгожданного летнего наступления русской армии, обнаружила, что в ослаблении России она зашла слишком далеко, да и способности пришедших к власти в феврале русских либералов также были ею переоценены. Англии понадобилась помощь.

В результате Брестского мира Америка оказывалась нужна до такой степени, что без участия в войне теперь уже и американской армии победа Антанты становилась не просто весьма и весьма проблематичной, но перед Антантой во весь рост встала перспектива военного поражения. Итогом стало то, что Америка получила возможность не только построить армию, но и отправить её на европейский театр. Хаус выиграл и этот раунд.

Англия с самого начала прекрасно понимала в чём состоит замысел Хауса, понимала так хорошо, что даже предприняла попытку заставить Хауса уйти. Поскольку собрать какой бы то ни было компромат на Полковника не удалось, удар был нанесён с неожиданной стороны, Хауса попытались свалить при помощи политического скандала. В июне 1915 года в отставку подал тогдашний госсекретарь СаСШ Уильям Брайан. Официальной причиной стало его несогласие с тем, как правительство вело себя во время политического кризиса, возникшего вследствие потопления Лузитании. Ну, отставка и отставка, дело, как говорится, житейское. Не в первый и не в последний раз министр уходит со своего поста, выражая тем самым своё несогласие с проводимой государством политикой. Дело только было в том, что уход Брайна сопровождался скандальными обстоятельствами. Он опубликовал открытое письмо к президенту Вильсону, где заявил, что он не видит для себя возможности занимать пост госсекретаря, поскольку внешняя политика государства разрабатывается не Госдепартаментом, а полковником Хаусом. "Вы следуете не рекомендациям Государственного департамента, а советам частного лица."

Брайан вообще-то ещё очень скромно оценил роль Хауса, ограничив её внешней политикой в то время как полковник определял всю тогдашнюю жизнь государства. Удар был болезненным тем более, что все министры были отобраны самим Хаусом, были его назначенцами, в том числе и "златоуст" Брайан. Какой ключик подобрали к госсекретарю, осталось неизвестным, но результат был налицо - бунт на корабле и тыкание пальцем в Полковника лично. Общественное мнение Америки всегда было очень чувствительно именно к подобным вещам - все эти анонимы и фавориты были элементом европейских монархий, от которых американцы и убежали за океан, и убежали именно для того, чтобы выстроить новую, "демократическую" страну со всеми возможными "республиканскими" финтифлюшками вроде "гласности", "открытости" и прочей чепухой. То-есть англичане, пытаясь дискредитировать правительство Вильсона, которое, как оказывалось, манипулировалось из-за кулис, а через Вильсона и самого Хауса, прекрасно сознавали, что они делают. Сознавать-то они сознавали, однако не до конца понимали с кем они имеют дело. Выяснилось, что Хаус заранее предусмотрел и подобное развитие событий. Задолго до нынешнего "телевизора", задолго даже и до доктора Геббельса Хаус оценил возможности пропаганды и первое, что он, оказавшись в Вашингтоне, сделал, это озаботился контролем над тогдашним телевизором - газетами. Это сегодня мы все знаем о силе "кнопки", тогда же это было немыслимым новаторством, know how, которым вполне владели только британцы. Используя своё политическое влияние, Хаус задушил скандал в зародыше, вышел сухим из воды сам и вывел из-под удара американское правительство.

Скандал был перекрыт несколькими другими искусственно раздутыми сенсациями и имя Хауса исчезло из газет. С политическим же будущим самого Брайана было покончено. Уже когда Америка вступила в войну, он бомбардировал Белый дом униженными челобитными, умоляя Вильсона назначить его хоть на какую-нибудь государственную должность, "где он мог бы быть полезен стране", однако ему даже не отвечали. Полковник был памятливым человеком.

После объявления войны Германии в апреле 1917 года американцы приступили к созданию армии, чего в противном случае им никто (ни Англия, ни Германия) не позволил бы сделать. Англичане даже, скрипя зубами, были вынуждены этому способствовать. С лета 1918 года американские войска хлынули в Европу. Начиная с июня они прибывали со скоростью 10 000 человек в день. Каждые два дня - пехотная дивизия. Америка спешила.

Почему спешка? Америка хотела как можно полнее использовать ситуацию, когда она (именно она) решала кто окажется спасённым. В руках у Америки оказывался спасательный круг и Америка решала, кому она его бросит. До определённого момента этого никто не осознавал. Момент истины - это конец октября 1918 года. До этого никому не было известно, кто же выиграет Первую Мировую. Сегодня в наших головах нарисована картина, в которой неминуемым победителем должна была стать Антанта. В ход идёт всё, от изображаемой на бумаге чепухи, называемой "ресурсами", и до прямого подтасовывания фактов. Дело изображается таким образом, что Германия не могла не проиграть, особенно после того, как в войну вступила Америка, что сделало победу сил Антанты лишь вопросом времени. Люди не понимают сегодня, так же, как они не понимали этого тогда, что вступление Америки в войну преследовало цель прямо противоположную - вступая в войну напрямую и отправляя войска в Европу, АМЕРИКА ГЕРМАНИЮ СПАСАЛА.

Спасала вовсе не потому, что американцы любили немцев, хотя на личностном уровне это вполне могло быть именно так, спасали не американцы немцев, а спасало американское государство государство немецкое. И американское государство делало это, исходя из своих, в высшей степени эгоистически (у государств по-другому и не бывает) понимаемых интересов. Нынешняя ситуация в мире является зеркальным отражением тогдашнего положения, только сегодня в роли Германии - Россия, а в роли тогдашней Англии сегодняшняя Европа. Никого не должно вводить в заблуждение лицемерно декларируемое единство "Запада" по тем или иным вопросам. Являясь формально союзниками в Холодной Войне, Америка и Европа преследовали цели прямо противоположные, то, что у них был общий враг в лице СССР, вовсе не делало их союзниками на деле, точно так же, как общий враг в лице Третьего Рейха не делал союзниками в том смысле, который мы в это слово вкладываем, СССР, США и Англию во Второй Мировой Войне. Три врага (смертельных, замечу, врага) временно объединили свои усилия по устранению врага четвёртого, слишком, на их взгляд, прыткого. Как только с ним было покончено, они тут же (ТУТ ЖЕ!) сцепились между собою.

Вернёмся в октябрь 18-го. Вы хотите знать, каким образом Америка помогла Германии? Пожалуйста - на переговорах между СаСШ, Англией и Францией, проходивших с 23 октября по 5 ноября 1918 года, Англия заявила, что не может быть и речи о том, что тогда называлось freedom of the seas, а Франция заявила, что Германия в случае поражения должна быть оккупирована. Англичане и французы всё ещё не понимали положения, в котором они оказались. Сидевший через стол от англичан и представлявший на переговорах САСШ полковник Хаус в ответ на это скромно ответил, что в таком случае Америка заключает сепаратный мир с Германией.

С дорым утром, тётя Хая, ай-яй-яй, вам посылка из Шанхая... РАСПИШИТЕСЬ В ПОЛУЧЕНИИ!

Вчера у полковника не было армии, Сенат дебатировал вопрос о повышении численности вооружённых сил со ста до аж ста сорока тысяч человек, вчера немцы считали американскую армию малость послабее чилийской, вчера у полковника не было перестроенной промышленности, ещё вчера пределом возможностей американцев было отражение "мексиканской агрессии", ещё вчера те же англичане и французы решали - то ли будет, то ли не будет Америка ВООБЩЕ участвовать в войне, но всё это была вчера, вчера... "Это было вчера, когда я ещё был бедняком." Сегодня Америка присутствовала в Европе, сегодня война велась на её деньги, сегодня её промышленность работала на ведущуюся в Европе войну, сегодня у Америки была ЧЕТЫРЁХМИЛЛИОННАЯ АРМИЯ и более двух миллионов американских солдат, которых сами же европейцы и обучили и которые получили опыт боевых действий, находились в Европе. Эти два миллиона расквартированных во Франции солдат стояли за плечами вдруг снявшего маску полковника Хауса, когда он мягко сказал: "Ну, что ж.. Не хотите, чтобы было по-моему, не надо. Я заключаю мир с Германией. Приятно было познакомиться."

А!? Что?! Почему?! Где мы?! КТО ЗДЕСЬ?!

Реакцию англо-французов Хаус в своём письме Вильсону описал так: "My statement had a very exciting effect on those present". У полковника было прекрасное чувство юмора. Возбудишься тут... Воевать четыре года, влезть в умопомрачительные долги, положить миллионы солдат, приложить превосходящие всякое человеческое воображение усилия и вдруг обнаружить, что надо начинать всё сначала, да ещё и в ситуации гораздо худшей, чем в 1914 году. Какую змею отогрели мы на груди своей, какую ГАБОНСКУЮ ГАДЮКУ! Да, ребята, вас впору пожалеть. Полковник Хаус оказался не похож на полковника Романова. Он обыграл англичан на их собственном поле, обыграл в игре, которую сами же англичане и придумали и обыграл, играя по их правилам. И ведь даже и пожаловаться некому, "сами всё, сами."

Всё, что происходило дальше, было делом техники. Никакого интереса не представляют итоги войны в том виде, как они были изложены на бумаге. Интерес в том, что мы имеем в реальности.

Вы не забыли, что Ленин Владимир Ильич летом 1918 года считал, что победителем в Первой Мировой выйдет Германия? Ну как же... Над глупым Лениным кто только не глумился. Это надо же, какой идиот, не видел очевидного. А вы представьте себе, что англичане упёрлись, представьте себе, что они переоценили бы свои возможности и ответили бы Хаусу так: "Ну и чёрт с тобой. Заключай мир с кем хочешь. Тот, кто не с нами, тот против нас. Воюем до последнего английского солдата." Представьте себе новый геополитический расклад и продолжение войны в новых условиях.

Ну, хорошо, пусть Ленин дурак, но как нам быть с фактом, с тем самым, от которого не отмахнёшься - в том же октябре 1918 года, когда проходили достапамятные переговоры между американцами и англо-французами, получившие долгожданную независимость финны были настолько уверены в победе Германии (не летом 18-го как Ленин, а в ОКТЯБРЕ 18-го), что финский высший законодательный орган подавляющим большинством голосов избрал принца Фридриха Карла Гессенского королём Финляндии. Хотели финны тоже быть как взрослые, хотели они и себе монархию и монархом себе они избрали немца. Как они считали - победителя. В этой истории есть один любопытный штришок. После войны американцы, вновь спасая Германию уже в новой ситуации, списали европейцам долги. Всем. За одним исключением - из девятнадцати должников не был прощён один, тот самый финн. Финляндия продолжала выплачивать свой долг и последний "транш" она отправила злопамятным американцам аж в 1967 году. Что-то не так сделали финны в 18-м году, чем-то не угодили. Хоть и флегматики, а - поторопились.

Мировое правительство

Все уже, наверное, позабыли, с чего, собственно, началась наша "Луковица", каким образом в поле нашего зрения вообще попал этот полезнейший овощ. Поплутав по извилистым дорожкам истории, на которых оставили свои следы известные и не очень известные нам персонажи, мы возвращаемся в начало, любая история описывает круг, будь то история нашей жизни, или история государства, из праха, так сказать, во прах. Вернёмся к началу и мы - образ наслоенной действительности всплыл в связи с рассуждениями на тему о мировом правительстве.

Итак, существет ли мировое правительство? На этот вопрос я отвечу так - да, конечно же, оно существует. Более того, мировое правительство не одиноко, мировых правительств по меньшей мере несколько. Теневые структуры, являющиеся носителями реальной власти не только существуют, но даже и дают нам свидетельства своего существования.

Мир, в котором мы живём, появился на свет в родовых муках, известных нам под названием Первая Мировая Война. Если непредвзято посмотреть на главный результат войны, то нельзя не заметить того очевидного обстоятельства, что исчез мир, каким его знало человечество до 1914 года, а был этот мир миром Империй. С политической карты исчезли русская, австрийская, немецкая и оттоманская Империи, и, как-будто этого было мало, австрийское и турецкое государства исчезли и с географических карт тоже. Официальная, общепринятая версия истории гласит, что победу в Первой Мировой праздновал триумфатор - не только уцелевшая, но и усилившаяся сверхдержава Британская Империя. Для того, чтобы избавиться от неё, потребовалось начатое дело продолжить и углубить, таковым продолжением явилась мировая война под порядковым номером два.

Поскольку Империя является наиболее мощным из известных человечеству государственных образований, то для того, чтобы справиться с англичанами, потребовалось собрать из подручного материала сопоставимого по силам соперника (для кого соперника, а для кого и союзника) и на свет появился Третий Рейх, ответом на усиление Германии стала реставрация русской Империи. Добившись своего, то-есть падения Британской Империи, немцев "упразднили". Одемократили. А чуть погодя совместными, дружными усилиями "распустили" и слишком уж занёсшуюся и усилившуюся Россию.

Мировые правительства добились давней цели - они теперь в одинаковом положении, они рванули со старта к вожделенному призу и тот, кто добежит первым, имеет все возможности стать единоличным победителем. Мы с вами живём в очень интересное время, время, когда Империй не осталось, поляна расчищена, поле вспахано и засеяно, вопрос лишь в одном, кто соберёт урожай. Мировая История описала новый виток в бесконечной спирали и в каком-то смысле мир вернулся далеко вспять. Кто успеет первым, кто первым построит Империю и не допустит появления конкурента - Империи соперника? Фаворитов, рвущихся изо всех сухожилий, двое - Америка и Европа.

Мощь что одного, что другого бегуна немыслима и это та зримая, телесная мощь, которая нам явлена, это то, что мы можем не только видеть, но и пощупать. О могуществе же управляющей этими монстрами Власти мы можем лишь догадываться. Власть эта прячется по причинам, которые не являются предметом нашего исследования, пока что нам интересно другое, а именно - свидетельства того, что она существует. Иногда, в переломные, судьбоносные моменты жизни государств, тайное становится явным и Власть выходит наружу, обстоятельства складываются таким образом, что Власть оказывается в положении, когда у неё не остаётся времени на маскировку и вот тогда прячущееся чудовище выпускает наружу щупальце. Таким щупальцем и был человек, с которым мы с вами познакомились - Эдвард Манделл Хаус.

Полковник был не идейным служителем Власти, как, скажем, ещё один наш знакомец баронет Вайзмэн, а был он самою Властью. У нас у всех на слуху всё чаще повторяемое словечко "конспирология", попытки налепить на оппонента ярлык "конспиролога" неизменно вызывают у меня усмешку, люди откровенно не имеют ни малейшего представления о чём они вообще говорят или пишут. Складывается впечатление, что очень многими (слишком многими) под "конспирологией" понимается любое сомнение в картине мира, какой она вдалбливается в наши головы начиная со школьной скамьи. Кроме того, "конспирологом" объявляется любой человек, подозревающий, что выборная фигура не может быть носителем власти в государстве. Нас всех приучили думать, что можно быть Властью, приходя в "оффис" как на службу. Посидел, повластвовал и пошёл домой. К жене и деткам. И к телевизору.

Давайте посмотрим, как ведёт себя Власть и как в отличие от неё функционируют функционеры от Власти. Те самые службисты, которым дают полосатую палочку и предоставляют возможность порегулировать уличное движение. А потом рабочий день кончается и у них эту палочку отнимают. И новый регулировщик выставляется в стеклянный стакан на всеобщее обозрение и начинает распоряжаться собою и другими, свистеть, брови хмурить и указывать жезлом, а водители, трогающиеся со светофора, глядя на него про себя почтительно думают: "Президе-е-ент!"

Зримые черты, подкреплённые документами, картами, соглашениями и пактами, наш мир приобрёл на Парижской мирной конференции, открывшейся 18 января 1919 года. Действительность, в которой мы живём, была сформулирована тогда и тогда же были провозглашены или даже закреплены подписанными документами принципы, которыми руководствуются политики сегодняшние. Эмансипе, фратерните, демокраси, равенство, чьи-то там права и прочая, и прочая, и прочая. Blah, blah, blah, blah. За красивыми словами, однако, скрывалась менее красивая реальность, а именно - извечная борьба государств за место под солнцем. И в борьбе этой всё было как обычно - "тьма внешняя и скрежет зубов." Как это выглядело?

Выглядело это так: В Зеркальном зале Версальского дврца, в резиденции французских королей, в месте, которое само по себе было символом власти, собрались формальные и настоящие победители, собрались они для того, чтобы поделить мир. В зале был установлен П-образный стол, во главе которого сидели те, кого мир воспринимал как победителей, сидели сильненькие, ну и чем дальше к дверям, тем ничтожнее людишки. Всё как всегда. Всё ли?

По понятным причинам (Париж же ведь, праздник, который всегда с нами) председательствовал на конференции премьер Франции Жорж Клемансо. Современники называли его Тигром. Ну французы, вы же понимаете. Ничего тигриного в Клемансо не было, усы у него, правда, были замечательные, а так - сморчок сморчком. Генерал на свадьбе. Но вот одесную и ошуюю него сидели люди, которые мир и в самом деле делили, сидели хозяева старые - англичане и сидели хозяева новые, наглые выскочки - американцы.

Верховные носители власти в Париже не присутствовали, не царское это дело. Сидел в своём Лондоне король английский товарищ Георг V, и точно так же где-то в Америке сидел его американский двойник, его counterpart, великий аноним, о котором мы ничего не знаем. В Версале сидели их посланцы.

За каждым из посланцев было закреплено место во главе стола, все остальные сидели к небожителям боком и могли смотреть на них только искоса, вытягивая шею, да это было и понятно, не по чину было побеждённым смотреть прямо в глаза победителям. А в побеждённые попал весь остальной мир, который победители расчерчивали так, как хотели. Этому дала, этому дала, а у этого отняла и то немногое, что имелось. "Ты ещё спасибо скажи, турка чумазая, что вообще в живых осталась."

По левую руку от Клемансо сидели: премьер-министр Его Величества короля Георга V Ллойд-Джордж, государственный секретарь по иностранным делам лорд Бальфур и будущий премьер-министр Великобритании, которому предстояло иметь дело уже с новой реальностью - Бонар Лоу. Справа же от "Тигра" сидели президент Соединённых Штатов Вудро Вильсон, государственный секретарь Роберт Лэнсинг и как вы думаете, кто ещё? Ну конечно же! Третьим там скромненько так, с краюшку, примостился наш славный Хаус, наш полковник. Восседают во главе стола президенты, премьер-министры и министры иностранных дел в количестве шести-семи человек, самая, так сказать, соль земли, не горсточки, но планеты, и среди них Полковник. Я вынужден в который уже раз напоминать своим терпеливым читателям, что человек этот не занимал НИКАКИХ ГОСУДАРСТВЕННЫХ ПОСТОВ. Его никто никуда не избирал и никто никуда не посылал, как с точки зрения здравого смысла, так и с точки зрения государственного официоза его присутствие за столом не могло быть объяснено решительно ничем.

До Версаля Хаус имел высокий титул "Друг Президента", а в Версаль он приехал как один из "советников" романтичного Вильсона. Регламент межгосударственных отношенией строг, короли говорят с королями, президенты с президентами, министры с министрами, ну, а советники с советниками. Друзьями при этом быть не обязательно. Но самое интересное началось потом. Парижская конференция длилась долго, люди совещались, разъезжались, съезжались вновь, жали друг другу руки и подписывали разные важные с точки зрения маленького человека бумаги. "Люди работали." Работали упорно и работали над чрезвычайно важным и ответственным делом - они резали на куски тортик, который назывался Земной Шар. И вот в этот ответственный момент у Вильсона якобы возникли затруднения на домашнем фронте, демократия же, дело понятное, ну, а где демократия, там выборы, большинство в Конгрессе, ответственность перед избирателями, всё это архиважно, ну сами посудите - до пожинания ли плодов победы тут, нужно срочно за океан, место истинного демократа там, где демократия и товарищ Вильсон откланялся - "извините великодушно, я на месячишко, другой отлучусь." Вильсон из Парижа уехал и вместо него американскую делегацию возглавил не кто иной, как Полковник. Не министр какой завалященький, не госсекретарь, который продолжал присутствовать в Париже, благоразумно помалкивая, а некий "советник". Консультант.

Здесь опять же скрыто интересное - американцы могли, конечно, назначать кого угодно кем угодно. Эксцентрики, Новый Свет, им закон не писан. Но дело в том, что ни англичане, ни французы, ни итальянцы, ни какие-нибудь японцы эксцентриками отнюдь не были, а были они многомудрыми и прожжёнными политиканами. Как так вышло, что ОНИ воспринимали американскую выходку как должное? Ну представьте себе следующее - вот вам такая же точно ситуация и такая же точно конференция - Ялтинская, точно так же победители режут пирог, точно так же сидят за столом люди, олицетворяющие государства - Сталин, Рузвельт, Черчилль. Занимаются они делом, важнее которого на свете ничего нет - они делят послевоенное наследство. (Замечу вкратце, что делили они его не совсем так, как это понимает широкая публика, Черчилль мировое хозяйство сдавал, а Сталин с Рузвельтом его принимали, "пост сдал, пост принял", и пост принимался у караула, который устал), ну и вот, представим, только лишь представим себе непредставимое - Рузвельт скажет вдруг: "Вы знаете, друзья, что-то разболелась у меня моя левая ножка, отъеду-ка я на пару недель на грязи, а вы уж тут без меня как-нибудь, а чтобы вы не скучали, я вместо себя оставлю человечка, по любому вопросу пожалуйте к нему, и без церемоний, пожалуйста, его слово - моё слово." На недоумённый вопрос ГЛАВ ГОСУДАРСТВ: "А что за человечек? С кем мы будем мир делить?" Рузвельт скажет: "М-м, да вот хотя бы он", и ткнёт пальцем - "Мой советник и даже больше, Друг. Прошу любить и жаловать." И укатит. И Сталин с Черчиллем продолжат переговоры с этим самым "другом", не обременённым никакими государственными постами и ОФИЦИАЛЬНО НЕ ОБЛАДАЮЩИМ НИКАКИМИ ПОЛНОМОЧИЯМИ, ЗА ИСКЛЮЧЕНИЕМ УСТНОГО ЗАЯВЛЕНИЯ. Вы можете себе такое представить? Но ведь именно это произошло на Парижской конференции, именно такой человек создавал мир, в котором живёте вы, мир, в котором мы все живём вот уже скоро сто лет, а когда на тщательно прорисованное полотно требовалось поставить подпись придворного художника, то из-за океана свистком вызывался "всенародно избранный" и ставил свою закорючку под договорами, которые разрабатывал не он. И все молчаливо с этим соглашались, все президенты-премьеры-министры и скоропостижно назначенные короли, все они, отводя глаза, признавали, что устами Хауса говорит сама Сила, сама Власть земная.

Конференция в Версале была лишь одной из нескольких конференций, которые все вместе и составляли то, что сегодня называется Парижской мирной (о, какая высокая ирония!) конференцией, но мы сосредоточиваем внимание именно на Версале и это неудивительно, ибо там решалась судьба послевоенной Германии, а, значит, и всей Европы.

Переговоры в Версале, которым придавалось столь большое значение, что на них присутствовали официальные лидеры государств-победителей, длились полгода, начались они 19 января 1919 года и завершились 28 июня того же года подписанием соглашения. Главным итогом Версаля явилось то, что Германия не была оккупирована. Вторым по значимости (а для нас первым) было то, что и Россия также не была оккупирована и сохранила суверенитет. Это обстоятельство всячески затушёвывалось тогда, затушёвывается оно и сегодня.

Переговоры, начавшись, тут же и застопорились. Основным камнем преткновения оказалась позиция Франции. Если вы помните, Хаус в конце октября 1918 года, шантажируя англичан и французов угрозой заключения сепаратного мира с Германией, добился предварительного согласия и Англии и Франции на сохранение Германии как единого государства, а также и предварительного согласия и тех и других на то, что Германия не будет оккупирована. Версаль должен был оформить это закулисное соглашение документально. Однако, спустя всего лишь несколько месяцев, французы попытались отыграть назад. Клемансо заявил, что Франция, соглашаясь на то, что Германия не будет оккупирована, имела в виду ВСЮ Германию, но что при этом речь вовсе не шла о левобережье Рейна и что эта часть Германии должна быть оккупирована всенепременно и всенепременно же Францией.

Позицию Клемансо занял непримиримую. Примерно месяц переговоры топтались на месте. За это время отношения между СаСШ и Францией начали стремительно ухудшаться, причём не только на дипломатическом уровне. Французами была приведена в действие машина государственной пропаганды и дело дошло до того, что французские газеты с исконно присущим галлам искромётным юмором начали высмеивать жену президента Соединённых Штатов товарища Вильсона и размещать на своих страницах всякие разные весёлые карикатурки на первую леди Америки. Америка тут же вспомнила про "банкиров" и во Франции случился финансовый кризис, франк стремительно полетел вниз. Легкомысленные французы, стремясь выправить положение, кинулись к англичанам с просьбой о займе, но натолкнулись на высокомерный отказ, так как Англии совсем не улыбалась перспектива усиления Франции и англичане при виде франко-американских "разногласий" ничего кроме злорадства не испытывали. Думаю, что они даже и угольку исподтишка подбрасывали.

Хаус же, стремясь углубить "межимпериалистические противоречия", сделал неожиданный ход, он настоял на личной встрече с Ллойд Джорджем и не знаю уж о чём они там говорили, но по результатам этой встречи Англия изменила своё решение и предоставила Франции чаемый той заём. Франк спасли руками Англии, Англия разозлилась (причём разозлилась на французов, на которых она и так всегда злится), Хаус оказался во всём белом, Франция вернула пошатнувшиеся было позиции и все снова уселись за стол переговариваться. Тут же выяснилось, что Клемансо ничего не понял, он продолжал упорствовать, несмотря на преподанный ему нагляднейший урок. Ну, что ты тут будешь делать... Хаус вздохнул и, наверное, подумал про себя что-то вроде: "Люди не понимают...".

Дальше случилось следующее - у Вильсона неожиданно возникла нужда отбыть домой, официально это объяснялось сменой состава Конгресса, неофициально же тем, что ему, якобы, нужно было "продавать" меркантильным американцам свежую идею Лиги Наций. Вильсон захватил с собою зарёванную жену, чья нежная душа была исколота тонкими французскими шпильками и отбыл за океан. Случилось это 15 февраля 1919 года. Американскую делегацию возглавил полковник Хаус. Человека, который вообще-то по всем правилам должен был стать во главе американской делегации, то-есть госсекретаря Соединённых Штатов, Роберта Лэнсинга, Хаус не любил. Не любил на личностном уровне, так-то Лэнсинг его устраивал, иначе бы он госсекретарём не был, ну так вот, этого самого Лэнсинга (госсекретаря!) Хаус назначил быть ответственным за связи между американской делегацией и французской прессой. Шутка была злая, очень уж, наверное, французы полковника рассердили. Сорвал, так сказать, зло на невинном человеке.

19 февраля 1919 года, через четыре дня после того, как Вильсон, демонстрируя на официальном уровне неблагодарной Франции американское "фу", отчалил от негостеприимного французского берега, Клемансо вышел из своей резиденции, направляясь на официальную встречу с полковником Хаусом. Он уселся в автомобиль и тут, откуда ни возьмись, выскочил человек по имени Эжен Котен, анархист (в те годы ещё не было Аль Каеды, тогда всех пугали жуткими анархистами и весь "цивилизованный мир" послушно пугался) и открыл пальбу по-македонски. Из выпущенных им семи пуль в цель попала лишь одна, и попала так удачно, что, отклонись пуля на пару миллиметриков вправо или влево и бедному Клемансо настал бы каюк, а так он уцелел, пулю, правда, решили не извлекать, так как было сочтено, что это связано со смертельным риском, и Клемансо с этим подарочком, с этим девятиграммовым напоминанием о бренности всего сущего так и проходил до конца своих дней.

Бравый "Тигр" хорохорился, он вернулся за стол переговоров уже на одиннадцатый день после ранения, но вернулся он другим человеком. Через месяц во Францию вернулся и Вудро Вильсон, бумаги-то должно было подписывать лицо официальное, ну Вильсону телеграммку и отправили - давай, мол, греби назад, "клиент готов". Клемансо продолжил переговоры с вернувшимся президентом СаСШ. И хоть при этом он продолжал пыжиться, Хаус в приватной беседе заметил, что, как ни печально ему об этом говорить, но Клемансо сдал. Как выразился скорбно поджавший губы полковник: "Нет в Тигре прежней концентрации..."

Вы помните замечательный фильм "Крёстный отец"? "На этом договоре будет либо твоя подпись, либо твои мозги." Эх, французы... И ведь жаловаться некому - сами всё, сами.

Заключение

Знаете ли вы, что является самым интересным в картине мира, которая вывешена на стене нашего сознания и которую мы вынуждены рассматривать снова и снова? Мы имеем эту картину перед глазами, ложась спать и, едва продрав со сна глаза, мы вновь стоим перед ней и выбираем маршрут, по которому мы отправимся в сегодняшнее путешествие, ведь наша жизнь и картина мира связаны неразрывно. Самое интересное в нашей картине - пропорции, масштаб.

Стоит чуть-чуть подправить уходящий в перспективу ландшафт и готово! Перед глазами нашими другая картина. Совсем другая, хотя всё вроде бы на месте, никакая деталька не упущена, там же, где была она вчера, высится гора, и там же разверзается пропасть, но вчера гора выглядела неприступной, а сегодня она куда ниже, и не нужно быть Тенцингом, чтобы на неё взобраться, и пропасть, вчера бывшая пропастью, сегодня кажется нам какой-то, прости Господи, канавкой, стоит получше разбежаться и ты раз! - и на той стороне. И, разглядывая сегодняшнюю картину, мы удивляемся тому, что сто лет назад никому не пришло в голову на гору залезть и никто как следует не разбежался. И вчерашние врали, рассказывавшие сказки о том, что они побывали на вершине, сегодня видятся вполне милыми и искренними людьми, ну действительно, чего уж такого фантастического в том, что они рассказывали, стоит ведь всего лишь посмотреть на гору, какой она выглядит из сегодня, и с горой всё ясно, да на неё даже школьник забрался бы без труда и без кислородной маски.

Чем были сто лет назад Соединённые Штаты? А чем была Англия? Мы, хотим ли мы того или нет, опрокидываем в обратную перспективу наше сегодняшнее представление о той Англии, которую мы имеем перед глазами сегодня и ровно ту же метаморфозу мы проделываем и с государством США, и точно то же мы делаем и с Россией. И сделать это нам тем легче, что в том нам помогает пропаганда, государственная пропаганда, которой выгодно представить те или иные события во вполне определённом ключе, и дело усугубляется тем, что во вчера опрокидывается и сегодняшняя шкала ценностей, о которой сто лет назад никто не имел ни малейшего представления, ведь сто лет назад золото блестело ярче и было тяжелее, женщины не стремились похудеть, а мужчины на оскорбление словом отвечали полновесной оплеухой, а то и пулей. Представить себе сегодня тот мир мы просто не можем, наша действительность отличается от тогдашней так же, как отличается картина старого мастера от отпечатанной на принтере жалкой копии.

Поскольку любое явление имеет две стороны, то и в нашем положении есть свои прелести, в конце концов, каждый из нас получил возможность иметь копию ван Гога, дело только в том, что брат наш Винсент отрезал себе ухо вовсе не для того, чтобы увеличивать продажи струйных принтеров, но дело даже и не в этом. Дело в том, что кому-то достаточно поднять глаза, чтобы увидеть висящий у него на стене оригинал. И точно так же кто-то имеет возможность видеть неизменную картину мира, видеть её такой, какой она была вчера и какой она является сегодня. Только этот "кто-то" знает, где находится перевал и как обойти неприступную гору, только он знает, как не свалиться в пропасть, он знает время восхода и заката, он знает места стоянок, он знает, где начинается и где заканчивается наше путешествие, он знает цель, к которой мы идём, и он делает так, чтобы мы не пугались трудностей путешествия, он рассказывает нам сказки, и в этих сказках горы делаются ниже, а пропасти уже. А когда мы начинаем упрямиться и сходим с маршрута, то сказки становятся страшными и мы поспешно возвращаемся на тропу, чтобы обойти препятствие, которого в действительности нет.

Совершенно точно так же искажается и истинный масштаб людей, которых мы называем историческими персонажами. Вот взять того же Черчилля. Черчилль - надутая через соломинку лягушка, надутая сверх всякой меры, раздутая до размеров дирижабля "Граф Цеппелин", и этот дирижабль, покачиваясь у нас над головой, закрывает полнеба и закрывает с вполне определённой целью, своей тушей он прикрывает тот факт, что Англия потерпела поражение, и из Британской Империи превратилась в Соединённое Королевство, от большого к малому, от всемогущества к подчинению. Чем была Англия сто лет назад, мы можем представить себе, посмотрев на эту старую фотографию:

Это лорд Керзон, вице-король Индии. Вот точно так же как и он, привольно развалясь, сидел на мировом троне и король Георг V, точно так же как Керзон, с тросточкой, пальчиком и локотком, сидела Англия и точно так же почтительно стояли вокруг все остальные. Англия, никого не спрашиваясь, что хотела, то и брала, и Англия не отдавала того, чего отдавать не хотела. Для того, чтобы что-то взять, следовало стать сильнее, чем Англия, а если у вас не хватало сил, то следовало Англию перехитрить, как одно, так и другое выглядело совершеннейшим абсурдом. Даже и мысль такая казалась смехотворной. Анекдот! И тем не менее нашлись люди, которые для того, чтобы стать сильными, сперва стали хитрыми, ну а потом через хитрость обрели и силу, превзошедшую силу английскую. Циклоп, Одиссей и овцы.

Циклоп ослеп, овцами сперва попользовались, а потом и съели, Одиссей же поплыл себе дальше. К своей цели, к своей Итаке. История эта тоже висит на нашей стене, и Циклоп, и Одиссей, и овцы всегда на картине, всегда перед нашими глазами, пьеска эта разыгрывается вновь и вновь, всегда жив Циклоп, всегда пасутся овцы, всегда сидят в пещере пленники и думают, как бы им выбраться наружу. Вопрос всегда в одном, в дорогах, которые мы выбираем. В ролях. Кто-то хочет быть Циклопом и он им становится, кто-то хочет быть Одиссеем, и, хоть и страшно, но всегда выискивается и такой смельчак, ну, а кто-то, даже если и не хочет быть овцой, но поневоле становится ею. Просто потому, что роли уже разобраны. Все знают, что Одиссей в конце концов победит, все знают, что Циклоп ослепнет, да он и сам это знает, но он знает и другое - быть слепым Циклопом всё равно лучше, чем быть зрячей овцой.

В силу кропотливо подправляемой официальной историографией обратной перспективы мы сегодня просто не в силах восстановить общемировой контекст начала ХХ века, и это бы полбеды, но дело ещё и в том, что мы плохо представляем себе истинный масштаб тогдашних событий, то, как они соотносились друг с другом и, как следствие, нам не понятен и истинный масштаб политических деятелей эпохи. Мы не видим калибра тогдашних "фигур". Кто-то из них раздувается до размеров и вовсе неприличных, кто-то искусственно скукоживается, а кто-то так и вообще выводится из поля зрения, исчезает. "Могарыч? Какой такой Могарыч?! Нет никакого Могарыча и никогда не было. ЗАБУДЬТЕ."

Да был ли Хаус? А чёрт его знает. Современному массовому сознанию это имя ничего не говорит. Вообще ничего! Для тех же, кому по каким-то причинам взбредёт в голову вздорное желание полюбопытствовать, наготове и современная версия - мол, да, был такой, но фигура это незначительная, упоминания недостойная, так... мелочь пузатая... ну, подумаешь... ну, если уж вам так интересно, то это ОДИН ИЗ советников выдающегося президента Вудро Вильсона, Великого Романтика, Сочинителя Четырнадцати Пунктов и Создателя Лиги Наций.

Точно так же мы не понимаем и того, с кем приходилось иметь дело полковнику Хаусу в Версале. Сын человека, начавшего свою трудовую деятельность у чана, в котором он руками месил тесто, должен был переигрывать таких титанов, как, скажем, Ллойд Джордж. Ллойд Джордж - вот фигура, это вам не Черчилль какой-нибудь, это первый министр Его Величества в те времена, когда над Империей не заходило солнце, Черчилль сдавал описанное имущество, выторговывая и выцыганивая у победителей хоть что-то, "детишкам на молочишко", а Ллойд Джордж при Георге V - это Иосиф Прекрасный при фараоне. А Керзон? Ещё в ходе Парижской конференции лорда Бальфура на посту секретаря по иностранным делам сменил лорд Керзон. Керзон - это тот самый вице-король Индии, которым прикидывался книжный дурачок Берлага, симулируя сумасшествие, ибо только так можно было подчеркнуть несообразность бреда, ничтожный бухгалтер и - "где мои слоны, махараджи и верные кунаки?". Цезарь, Наполеон и лорд Керзон. Маркиз Керзон Кедлстонский. Взял, да и уморил в бытность свою вице-роем несколько миллиончиков индийцев голодом, да и пошёл себе, поигрывая тросточкой, по жизни дальше. Сдохли? Туда им и дорога! Жил потом себе, поживал, ни разу, поди, и не вспомнил. МАСШТАБ! "Кто я и кто они..?" Это, между прочим, тот самый лорд Керзон, ответ которому рисовали на первых советских почтовых марках в виде самолёта с дулей вместо пропеллера. "Наш ответ Керзону!"

И опять - рисовать такие марочки РСФСР получила возможность потому, что сохранилась она в виде целом, государство сменило название, но осталось оно единым государством, а известно ли вам благодаря чему так получилось? Это ведь Хаус всё, Хаус. Это ведь он был сочинителем тех самых знаменитых "14 пунктов", авторство которых сегодня приписывают Вудро Вильсону. А пунктом шестым в этих четырнадцати был пунктик о выводе всех "интервенционистких сил" с территории России, и давиловка, лавирование и дипломатические хитрости в Версале крутились ещё и вокруг этого пункта, и в конце концов выиграл Хаус и в этом, убрались ведь из России тогдашние "демократизаторы", не получилось в тот раз превратить Россию в "РФ". Хаус делал это, конечно же, не из любви к русскому государству, делал он это из любви к государству американскому, так он понимал американские интересы, но нам что с того, нам главное в том, что Россия уцелела, а там - хоть трава не расти. Хаус был врагом наших тогдашних врагов, и сказать, что врагом умным, значит ничего не сказать.

Мы вновь и вновь возвращаемся к закулисью. К реальной Власти. Хаус ведь был не одинок, он был делегирован Властью в мир, у реальной Власти тогдашней Америки не было времени на обычные "демократические процедуры", следовало действовать решительно и, главное, быстро. И Хаус именно так и действовал, он то отходил в тень, то, когда того требовали обстоятельства, бесцеремонно отодвигал "президента" Вильсона локтем и выходил на первый план. Об истинном масштабе людей, сто лет назад строивших американское государство, мы можем лишь догадываться, но каков этот масштаб, какова мощь этой Власти, если лишь одно выпущенное наружу щупальце оказалось полковником Хаусом? И это при том, что нам почти ничего о нём не известно, когда он мог отойти в сторонку, то он отходил, он не любил быть на виду. Вот одна из немногих фотографий:

Президент Соединённых Штатов Вудро Вильсон, первая леди Америки и... и... и - друг президента. Милый друг. Человек, прячущий в усах усмешку и с иронией косящийся на балаган, именующийся "демократией" - это полковник Хаус. Скромняга Хаус...

Между прочим, на Версальских переговорах Хаус был сама любезность и отзывчивость, но вот Вильсон разыгрывал из себя неуступчивого и твердолобого. Хозяин, ведущий, изображал из себя человека, склонного к компромиссу, а ведомый, чуть ли не марионетка, корчил из себя "крутого". Великолепный психологический ход! Я же говорю, что американцы оказались очень хорошими учениками. И те, кто учиться хотел, в последующем не упускали возможности этим трюком воспользоваться вновь. Вы ведь помните якобы безбашенного Рейгана с его "бомбёжками Империи зла" и цэрэушника Буша-старшего? А помните ли вы при них сладкоречивого Бейкера? А? Как вы думаете, кто в парах Рейган-Бейкер и Буш-Бейкер был главным? Кто был ведущим? Бейкер, кстати, переводится как "пекарь", если припомнить папашку полковника Хауса, то может сложиться впечатление, что в Америке правят бал не каменщики, а булочники. Да и Россия в этом смысле не лыком шита, и у нас была парочка "мистер Нет" Громыко и "добродушный" Брежнев. С одной стороны - "нет и всё!", а с другой - "Лёлик". Хороший такой, покладистый, рассудительный. С юморком. С шуточками. Ну и вот так, шутки шутками, а там кое у кого и в желудке кой чего оказывалось.

Мы подошли к концу нашего повествования, мы познакомились с людьми, о которых мы либо ничего не знали, либо принимали их за других, не за тех, кем они были в действительности. Мы приподняли краешек занавеса. Мы увидели одним глазком, что такое строительство государства и какие прилагаются усилия, чтобы его построить, а потом уже построенное сохранить. Нам стало понятнее, какими качествами должны обладать люди, берущиеся за этот труд, и не знаю как вы, а лично я испытываю острый стыд, вспоминая людей, наших с вами соотечественников, которые не строили, а разрушали, которые не собирали, но расточали и которые, тем не менее, в слишком многих русских головах по-прежнему являются не больше и не меньше как героями. А ведь этот собирательный герой, этот Андрей Дмитриевич Милюков, этот Михаил Сергеевич Керенский, этот Лавр Георгиевич Грачёв делал всё, чтобы взбесить стадо, просто потому, что ему не нравился пастух, этот жалкий идиот считал себя не бараном, а волком. А потом бараны бежали к волчьей стае, бебекая и мемекая: "Мы свои, мы тоже волки!" А волки, настоящие волки, недоумённо косясь друг на друга налитыми кровью глазами, лишь пожимали плечами, не веря своему счастью: "Да волки вы, волки, давайте к нам, только по одному, по одному, в очередь, сволочи, в очередь, слишком много вас, не понять, кто из вас жирнее, не видно, с кого начинать...".

Америку можно любить и можно Америку ненавидеть. Можно быть к ней равнодушным. К ней можно относиться как угодно, но нельзя не видеть очевидного - Америка отстроила себя в ситуации, когда всё было против неё, она превратила себя в государство, которое само определяет свою судьбу и которое определяет судьбу других государств. Америка не только выстроила себя, но она ещё и способствовала созданию реальности, в которой Америка является тем, чем она является. Человеком, заложившим фундамент, на котором были возведены стены современного американского государства, был Эдвард Манделл Хаус.

Этот человек всё ещё жив, ибо всё ещё жив мир, который он создавал, это мир, в котором мы с вами живём. Они и умрут вместе, мир и он, они уйдут, когда на смену окружающей нас действительности придёт что-то другое. Каким будет это другое? Каким будет наше завтра и будет ли оно? А если будет завтра, то каким будет наше завтрашнее государство?

И будет ли оно нашим?

* * *

Государство обещает нам себя, государство танцует перед нами танец семи покрывал. Шуршит, свивается и развивается ткань, скрывающая наготу государства, там, за покрывалами - манящая тайна, падает покров за покровом, нам кажется, что вот этот будет последним, вот-вот откроется сокровенное, но нет, слетает покрывало, а под ним - другое, блестят подведённые глаза и звучит музыка и продолжается завораживающий танец. У каждого покрывала своё имя, есть покрывало "демократия", есть покрывало "фашизм", есть и другие, есть даже расписанное вручную таинственными знаками покрывало "масоны", чего только у государства нет, государство опытно и изощрено, оно умело разжигает в нас желание, оно знает толк, оно знает, что за то, чтобы показать нам не себя, а всего лишь следующее покрывало, оно может просить у нас всего, чего угодно, любого подношения, любого подарка. И мы отдаём. "Танцуй предо мною, танцуй! Требуй у меня всего, чего ты хочешь, всего, ты слышишь, всего! Ты хочешь чью-то голову на блюде? Всего лишь голову?! На!"...

Геннадий Александров http://alexandrov-g.livejournal.com